Бабушка заболела вскоре после их переезда. За ней два года ухаживала какая-то родственница. Папа ездил проведать свою маму в отпуск, но каждый раз – один, потому что, как нарочно, кто-то заболевал: то Марина, то Маша. Когда она умерла, через год после московского дедушки, папа и мама не потащили маленьких детей на похороны. Марина помнила, как горевали родители, мама плакала. Папа оставил дедовский дом родственнице. Забрал только комод (и как он его довез?), шкатулки и несколько фотографий.
Марина в недоумении оглядела комнату и вдруг заметила на полу под папиным столом тоненькое колечко: резинка – та самая, красная. Подбежала, наклонилась: в углу под ящиками белел прямоугольник. Конверт! Знакомая картинка – оперный театр с красивым куполом, адресовано в Красноярск, обратный адрес – Новосибирск. А неделю назад ничего не было. Значит, не мама взяла письма, здесь были воры! Марина резко выпрямилась – аж в глазах потемнело – и кинулась опять к комоду. В верхнем левом ящике преспокойно лежали пять бумажек по сто долларов, которые родители оставили дома «на всякий пожарный случай», стояла мамина коробочка с украшениями (она надела только обручальное кольцо), стопочкой лежали документы. Марина заглянула в шкаф – тоже вроде бы все на месте. Значит, воры не взяли вещи, деньги, золото, а украли старые письма?!
Марина торопливо вынула из конверта двойной тетрадный листок, взглянула на дату: «30 апреля 1980 г. – опять этот год!» – и принялась читать письмо, силясь найти хоть какое-то объяснение происходящему абсурду. Четкий учительский почерк читался легко. Письмо было длинное и обстоятельное.
«Дорогие Леночка и Коля!» («Маму Леночкой называет и обращается к ней первой», – отметила Марина.)
«Поздравляю вас с праздником Первого мая!» («Раньше еще и с 7 Ноября поздравляли».)
«Спасибо за чудесную фотографию! Мне кажется, что Марина – вылитый Коля в детстве. Как она себя чувствует, не осталось ли пятнышек от ветрянки?» («Нет, не осталось. А они, похоже, обо всем писали друг другу».)
Далее шли приветы от каких-то знакомых, наверное, это были папины друзья или соседи, перечислялись их успехи в работе и личной жизни. («Ни о ком ни одного худого слова. А вот опять о семье».)
«Жду вас летом в гости, в вашей комнате уже побелила». («Папа с мамой из Красноярска каждый год ездили в отпуск к бабушке».)
«Постарайтесь приехать в августе». («Мама приехала тогда в конце июня одна, без папы, хотела успеть до родов погостить и вернуться, а Маша родилась раньше срока».)
«Здесь будет Таня, а может, и еще кто-то. Это наша самая главная новость: Таня наконец-то проходила через роковые двадцать недель. Она лежала на сохранении, но все обошлось. В августе ожидаем прибавления, Саша – сам не свой от радости: на четвертом году брака дождался потомства. Уже сделал кроватку, собирается ремонтировать дом, как только Таня пойдет в декретный отпуск и переедет ко мне. Сдувает с жены пылинки: сам стирает и убирает, в школу и из школы провожает. Да и правильно: все-таки от кордона до Белого Яра – час ходу, да все – лесом. Вы же помните эту дорогу?» («Таня – это старшая сестра отца, тоже учительница, а Саша – ее муж, лесник. Они оба погибли, кажется, в один год. Мама всегда их поминает в родительский день вместе с бабушкой Аней и своими родителями, блинчики печет. Все, конец, подпись, дата».)
Ничего такого не было в этом письме (и, наверняка, во всех остальных – тоже), из-за чего его нужно было красть: спрятанных сокровищ, сенсационных фотографий, компромата на власть имущих. Марина перечитала его еще два раза и выучила наизусть. Оглядела комнату и поразилась: она казалась враждебной, опасной, даже запах какой-то чужой почудился. Дом перестал быть крепостью, ведь сюда свободно входил враг. И не в окно: мама взяла с них страшную клятву, что они будут закрывать все форточки перед выходом. Он вошел в двери, искал что-то в старых письмах и одно в спешке потерял. А потом пытался убить Машу. Значит, что-то нашлось?
Марина стала странно спокойной, как будто вышла на поединок. В голове была полная ясность: «Вот и у нас в семье, оказывается, есть тайны, да такие, что за них убивают. И это как-то связано с Новосибирском: там жила бабушка, там родилась Маша, там работал молодой директор Краснов. Надо спрятать Машу, а самой ехать в Новосибирск. Срочно, неделю ждать нельзя».
Часть вторая. Белоярский треугольник
1
Марину разбудила стюардесса, когда самолет пошел на посадку. Она с трудом разлепила веки: «Господи! Еще только 3 утра!» – пристегнула ремни и снова провалилась в сон.
Розыгрыш прошел на «ура». Галина Леонидовна веселилась от души, вспоминала истории из школьной жизни. На ближайшую электричку они опоздали и сели перекусить, пока есть время до следующей. Марина специально дотянула до последнего, подняла панику и вызвала такси, чтобы не «светиться» на городском транспорте. На вокзале она купила билеты и только в электричке сказала Маше, что должна закончить задание редакции и поэтому приедет через 3 дня. Маша подскочила с места, оставив корзинку с кошкой, и схватила сестру за руку.