— Знаете, что прислал мне Атвелл?
— Драгоценности, — ответил Маннинг, и угадал.
Я же счел уместным сказать:
— Нет, он не присылал вам драгоценностей. Это не настоящие. И сеньор Ла Бруна — никакой не Ла Бруна. Речь идет лишь об эффектном ходе Маннинга, предпринятом для того, чтобы мы ему поверили.
Маннинг залился краской под суровым взглядом комиссара. Я подумал, что эти камни и драгоценные металлы красноречивее любого письма.
— И что вы собираетесь теперь делать? — спросил Монтес комиссара.
— Передать эти драгоценности сеньорите Эмилии. Из рук в руки.
Я тут же решил принять меры, чтобы не упустить этот момент.
— Пойду приму ванну и переоденусь.
С каким нетерпением я ждал этой ванны, этого райского наслаждения — погрузиться в воду! Однако, произнося свою реплику, я уже знал, что счастливый миг опять откладывается.
XXXII
Я занял наблюдательный пост в полутьме коридора, напротив комнаты Мэри.
Я уже раскаивался в своей храбрости. Что за роковые силы заставляли меня снова и снова влезать в это дело? Зачем мне опять рисковать на этом последнем этапе, когда я чудесным образом избавился от всех неприятностей и выпутался из затруднений? Как я мог допустить, чтобы нездоровое любопытство вновь оторвало меня от Петрония, от литературы, от моего киносценария? Ответ нашелся. Дело в том, что я — неутомимый исследователь человеческой натуры, и в своем стремлении изучать чужие пристрастия, антипатии, реакции и характеры я готов преодолевать трудности, терпеть неудобства и подвергаться опасностям.
Комиссар Аубри неслышно возник в конце коридора и направился к моему убежищу. В правой руке он держал сверток с драгоценностями. Потом он остановился. Протяни он сейчас руку — и наткнулся бы на меня. Комиссар постучал в дверь. Эмилия открыла ему. Я видел спину комиссара и лицо Эмилии.
— Я принес вам драгоценности, — сказал комиссар и протянул ей сверток.
Сдержанная радость мелькнула в глазах Эмилии.
Комиссар продолжал:
— Их посылает вам ваш жених.
— Он их нашел?
— Нет, он их не находил. Он возвращает их.
Эмилия посмотрела на него удивленно.
— Эта посылка равносильна признанию, — безжалостно объяснил комиссар. — Это Атвелл убил сеньориту Мэри. Сейчас мои люди ищут его по болотам. Надеюсь, найдут живым.
— Вы мне лжете! — закричала Эмилия. — Он уже мертв. Он сделал это, чтобы спасти меня. Верьте мне, прошу вас, — чтобы спасти меня! Это я во всем виновата.
Затем была неловкая сцена: комиссар пытался успокоить Эмилию; потом разговор пошел в успокоительном тоне и закончился почти что дружеским прощанием. Комиссар вышел в коридор, закрыл за собой дверь и удалился твердыми шагами.
Я все еще не двигался, сжавшись в комок. Сколько прошло времени? Может, десять минут. Может, полчаса. В комнате умершей что-то тяжело рухнуло. Не в силах унять дрожь, я взялся за ручку двери. Еще до того, как открыть дверь, я знал, что там обнаружу. Тело Эмилии лежало на полу. На столе стоял флакончик. На этикетке я прочитал: «Стрихнин».
XXXIII
Ночь, полная тревог и страхов, закончилась, и утро застало нас всех в столовой: мы курили, пили кофе и слушали топорные умопостроения комиссара.
— Атвелл совершил все те поступки, что приписывает ему Маннинг, — подвел итоги Аубри, — кроме одного: он не убивал сеньориту Мэри. Я сразу понял, что виновата Эмилия. Все его хитрости, намеренная неловкость, беспринципность и… героизм — все это было лишь для того, чтобы спасти ее. Он, не задумываясь, свалил вину на ребенка. А когда понял, что все пропало, не остановился и перед самоубийством, пытаясь убедить нас в том, что преступник — он. Но теперь нет никаких сомнений: убийца — Эмилия. Она хотела лишить себя жизни, приняв тот самый яд, который мы тщетно искали по всему дому и который убил сеньориту Мэри.
На столе стоял чемоданчик Мэри — тот, в котором Атвелл копался, когда я за ним подглядывал из темного коридора. Комиссар открыл его и каждому из нас раздал по стопке исписанных листов. Я просмотрел те, что достались мне (мне удалось спрятать их себе на память); на некоторых, пронумерованных в спешке, были главы из какого-то романа; на других — отдельные абзацы или просто фразы, иногда переписанные по нескольку раз, в разных вариантах, с исправлениями. Например, на одной из страниц я прочитал: «Я сняла чулки», а рядом — другой вариант: «Я сняла гольфы». Еще там было: «Но через четыре дня после моего приезда сюда приехал мужчина», а ниже — просто «приехал мужчина» (второй вариант говорит о тонкости слуха Мэри и богатстве ее словаря).