Перед первым приемом они, обычно, не обмениваясь друг с другом ни словом, запрокидывали голову и в несколько глотков выпивали содержимое. «Фу-у-ух! – корчил рожу Повислый, – э-э-э!» Тот вытирал усы и приходил в порядок. А вот ему, Дежурному, давалось нелегко, он не привык поглощать такие объемы за раз. Жидкость обжигала внутренности, особенно после первых глотков. На объекте он служит полтора года, еще не успел привыкнуть здешним обычаям, в отличие от коллеги, который топчет в колонии двадцать с хреном лет.
Когда Дежурный отнимал стакан ото рта, усилием кадыка проталкивая спиртовые газы вглубь, чтобы организм не отверг выпитое, Повислый уже ждал его с бутылкой в руках.
– Так сразу? – удивлялся он первое время. – Может, передохнем для начала?
– Мы на службе, – шевелил усами Повислый, – отдыхать нам по уставу не положено!
Повислый любил пить беленькую большими глотками, так, чтоб в глотке екало, и презирал всех, кто делал это иначе. Единственный момент, где Дежурному не удалось переделать коллегу под себя. В остальном тот был послушен, как пес, поэтому, собственно, и образовалось прозвище Повислый. Когда напивался, он опускал голову, а на трезвую славился взрывным нравом по отношению к заключенным, точно цепная псина.
Они подняли стаканы, и как бы нехотя чокнувшись, выпили еще. По традиции бутылка заканчивалась за три начисления. И нынешний вечер был не исключение. Дежурному самому не верилось, что человек может так выпивать, но они как-то умудрялись. От выпитого горело лицо, даже в пот бросало.
– Когда ты, говоришь, отваливаешь? – спросил Повислый, разрывая кусок бутерброда зубами. Бородинский хлеб и вареная колбаса с мясными вкраплениями, выглядит вкусно. Рот наполнился слюной. Может Дежурному тоже что-нибудь съесть?
– Через две недели будет полтора года, тогда и свалю. Дай колбаски.
Повислый протянул ломоть на острие ножа.
– Оставайся, что ты как черт? Тебе плотят больше, чем мне. Чего тебе все не хватает, м?
– Дело не в бабках, – тщательно пережевывая, ответил Дежурный. – Мне нужно было отработать с трудными малолетками полтора года, и я это сделал. От звонка до звонка, как говорится. Этого ада с меня достаточно! – Колбаса скользила по зубам, но от духоты, стоящей в кабинете, пропадал аппетит. Может, он и вправду находится в преисподние? Дежурный провел рукой по влажному лбу, хотя всего сильнее досаждало другое. – Слышишь, открой окно, от твоих башмаков ужасно воняет.
– А от твоих будто бы не воняет, м? – упрекнул его Повислый. – Они у меня новые. Посмотри, мать твою, как сверкают!
По столу прошла дрожь, когда Повислый поместил на него свои ноги. Крепкий запах гнили распространился в радиусе метра, и Дежурный быстро переместился к окну. Растворив раму, он вдохнул. Свежий ночной воздух ударил в оголенную грудь, но удар был мягок и приятен. Где-то вдалеке висела ржавая луна. В окне, точнее, в раме между двумя стеклами лежала гора засохших мух, как на какой-то известной картине с черепами. Как же он понимает их предсмертные мучения, подумал Дежурный, он сам едва не задохнулся. Но теперь стало легче. Ветер ласкал грудь лучше всякой любовницы. Еще сигаретку покурит, и вообще красиво будет.
Вытащив нос из щели окна, Дежурный подкурил, а затем отправил пачку на стол. Сигареты звучно врезалась в бутылку, но Повислый будто и не заметил этого. Он в каком-то самозабвении разглядывал свои блестящие мыски.
– Настоящая кожа, крепкая. Высшее качество, мать его! Такие берцы долго прослужат. – Остального мира для Повислого в эту минуту не существовало. Только он и сапоги. – Военная обувь, она как баба: если ухаживать правильно, то целую жизнь верой и правдой прослужит.