Инспектора – люди опытные, все имеют высшее образование, занимают должности по вправлению мозгов, но лучше бы они сперва вправили их себе. В своих ничтожных попытках объяснить чужую душу они, очевидно, не учитывают главного условия вопроса: человек не выбирает, каким родиться. Человек выскакивает на этот свет уже с заложенной мерой добра и зла в своей натуре, и никакое воздействие жизненных сил не может определить его сущность и не продиктует, каким он будет, плохим или хорошим. Жизнь является лишь катализатором реакции – катализатором, при взаимодействии с которым наглядно выявляется соотношение светлых и темных сторон человека – и не более.
Войнов Глеб не отводил упрямого взгляда от стены, видом показывая, что не имеет желания продолжать разговор. Бессмысленный с первой минуты разговор. Напрасно он здесь разоткровенничался. Забыл, что ли, где находится? Для власти он типичный преступник, а раз так, то следует вести себя соответствующим образом.
Краем глаза было заметно, как по бумаге двигается прокурорская рука. Что пишет, интересно? Очередное постановление: где, кому и когда требуется выплатить компенсацию?
Шлепнув печать поверх влажных чернил, прокурор потянулся к краю стола и вдавил кнопку.
После продолжительного дребезжания несовершеннолетнего нарушителя взяли.
Глава 2
– Снять шнурки? – переспросил Глеб и, получив от сотрудника утвердительный ответ, опустился на корточки, чтобы расшнуровать обувь.
«Ладно! Я сделаю, но если вы думаете напугать меня, у вас, козлы поганые, ничего не выйдет».
Войнова Глеба не проведешь, он наперед знал, что будет происходить. Сейчас его посадят в машину с решетками, покатают минут двадцать, затем высадят на окраине города, где-нибудь возле леса, пнут пару раз и отпустят. Сотрудники могут попросить рублей двести на кофе, но денег у Глеба, как всегда, не окажется. Они пнут его еще раз и тогда окончательно отвяжутся. Глеб придет домой весь пыльный, перепачканный, может, с порванной штаниной, и застанет там куратора из отдела по делам несовершеннолетних. Тот начнет заливать банальщину о долге гражданина перед государством, посмотрит строгим взглядом и тоже отвяжется. Всю эту процессию Глеб проходил тысячу раз, в каких бы частях России ни находился: и в Санкт-Петербурге, и в Краснодаре, и сейчас, в подмосковном городе Мытищи везде одно и то же. Все это будто замкнутый круг.
– Ремень есть? – спросил сотрудник. – Тоже снимай.
Войнов Глеб посмотрел на человека в форме, как на тупого.
– У меня спортивные штаны, какой ремень?
– Значит, – помедлил сотрудник, – вытягивай резинку с пояса, раз у тебя спортивные штаны.
Раньше, конечно, не просили заниматься подобными глупостями, подметил Глеб, но понять органы тоже можно. Если перестать вводить в представление новые декорации, то такой придирчивый задержанный, как Войнов Глеб, просто потеряет интерес и перестанет бояться арестов. Первое время они приставляли все более сердитых сотрудников для сопровождения в бобике, а теперь добавили этот трюк со шнурками.
Когда Глеб откинул поясной шнурок в сторону, так сказать, сыграл отведенную ему роль, он стал ждать, когда сотрудник исполнит свою.
– Лицом к стене, руки за спину!
Несовершеннолетний преступник остался впечатлен приемами. Пусть было больно, ухмылка не сходила с лица Войнова Глеба даже в момент, когда холодное как лед железо стянуло запястья.
Ну а дальше все происходило по накатанной: шум рации, испуганные и удивленные взгляды посетителей участка, парадный выход гусиными шагами. Глеб злобно улыбался старушкам, а те дружно ахали и прикрывали рты ладошкой. Крепкие руки толкали в спину, хоть он торопился как мог. Шагать с заломленными руками не так уж просто, особенно в ботинках без шнурков. Но разве образины в форме могут это понять?