- Да, Альбина?
Какая надежда в голосе!
- Игорь, принимай снотворное. Пропиши себе что-нибудь покруче. Ты же врач.
Он усмехнулся:
- Я подумаю.
- Ну, прощай.
- Прощай.
Я думала, что звонок отвлечет меня от воспоминаний, а они нахлынули с новой силой.
Лиза. Бедняжка, как она тяжело переносила беременность. Я помогала ей во всем , чем и как могла. Игорек как раз тогда пил. Да и было с чего запить. Сначала отработает день в поликлинике, потом в ночь на дежурство. Горючее только и помогало от усталости. Тем не менее, операции проводил успешно. А дома Лиза, вечно плачущая, сетующая на свои недомогания, на свое положение, будто она единственная женщина на свете, переносящая подобное. Игорька она не подпускала к себе с третьего месяца. И он все это время не изменял ей, я знала, он слишком интеллигентен для этого. Помню, звонит мне Лиза на работу и жалуется, жалуется. Рассказывает, как она свое тело ненавидит, раздувшееся и похожее на тумбу и тому подобное. Она этими разговорами заполняет свой досуг, а я-то на работе. Правда, новый начальник у меня ничего - милый мужчина, вежливый, но все равно, это же "ра-бо-та". Прервешь ее - обижается, плачет даже. Все-то ее бросили, никто не любит.
- Альбина, приди, умоляю. Эта свинья опять напился. С дежурства пришел и сразу в кабак. Раковина на кухне забита, а ему и дела нет. Он у меня деньги нашел, полтинник взял опять. Слесарь пришел раковину чинить, а он его с собой забрал: "Пошли, - говорит, - про жизнь поговорим".
- Лиза, я бы с удовольствием, ты же знаешь, я приезжаю когда могу. Но сегодня я на таких каблуках весь день, теперь мечтаю как дома окажусь, разуюсь. Позвони маме.
- Они на даче сегодня, заночуют там.
- Ну хорошо, заеду.
И я вечером, вымотанная за день, тащусь в другой конец города - прочищать раковину, мыть посуду, пол, готовить еду. И сколько раз так было! И погибло прахом в одночасье. Ах, Лизавета, не думала я, что через тебя познаю людскую неблагодарность.
А Игорек, ну что же, что он пил. Это даже шло ему. Он становился сентиментальным, мечтательным, галантным. Прекрасно держался, непосвященный и не скажет, что он опустошил сегодня две белой. Внешне он мне не очень нравился, хотя при определенном освещении, иногда, он был ничего.
Однажды Лиза разобиделась на мужа и уехала к маме. А я, как нарочно, не позвонила ей заранее, просто была в том районе и решила зайти. Окно в кухне было разбито. Я прибавила шагу. Дверь была распахнута настежь. Я прошла на кухню - грязь невообразимая, осколки повсюду, кровь, следы от грязных туфель вели в спальню. Игорька я нашла там, на кровати, с окровавленной рукой, в этих туфлях, спящего беспробудным сном. Я нашла в аптечке йод, бинт, и как смогла перевязала порез. Он оказался довольно глубоким. Когда я приподняла его руку, края раны разошлись, и кровь опять закапала на постель, на Игорька и теперь уже на меня. Надо зашивать, но я не могу звонить в больницу, Игорька все там знают, я и сама не видела его таким. Не хватало еще, чтобы на работе узнали об его подвигах. Я для новичка довольно хорошо перебинтовала ему руку, сняла туфли и пошла звонить маме Лизы. Она оказалась там. Я рассказала подруге об увиденном и вот что услышала:
- Я ему ключи не оставила. Вот он окно и разбил.
Лиза была холодна со мной, как будто это я виновата во всем. Я же наоборот, была возбуждена увиденным. Моя новая юбка с застиранным кровавым пятном сушилась на окне. Я все рассказала, как было и пожалела об этом.
- Лиза, я сейчас юбку досушу, выйду и дверь захлопну. Чего доброго, обчистят вас.
- Собирайся, Альбина, и уходи оттуда, дверь не закрывай. Мне все равно, что там будет.
- Нет, я так не смогу. Во-первых, юбку я застирала и она мокрая, я уйду не раньше, чем через час, за это время я приберу здесь немного.
- Альбина, если ты хоть что-то там сделаешь, я с тобой разговаривать не буду. А за юбку не беспокойся, потом заберешь, одень что-нибудь мое.
- Ты же меньше меня ростом и - полнее,- сказав это, я совершила еще одну глупость.
- Я все сказала. Пока.
Я стояла около зеркала, приводила в порядок растрепавшуюся прическу. Сзади подошел Игорь. Он обнял меня. То ли от усталости, то ли от неожиданности, но я не сопротивлялась. У меня лишь промелькнула мысль, что ни Лиза, ни Антон не должны этого знать. Это было с налетом авантюрности, запретности и от этого довольно мило.
Мама Лизы пришла тогда, когда я была в ванной. Открыла своим ключом и прямиком в спальню. Увидев мою одежду, закричала:
- Я так и знала! Лиза-то со своей доверчивостью - мама, ничего не будет, он ей не нравится; да разве такие разбирают, нравится - не нравится! Это она в ванной?
- Не знаю, - глупо ответил Игорек.
Я притаилась, затаив дыхание, слушала их разговор. Ну, плохо я поступила. Да ведь и Игоря понять можно - полгода без бабы. Выходит из спальни, а я в блузке и трусиках.
- Сейчас я с этой сукой поговорю! - рыкнула мамаша.
- Нет, не поговорите. Это моя квартира. И в ванной у меня может быть, кого я захочу. Кто угодно. Лиза сама ушла.
Мне стало смешно. Какие у него аргументы неубедительные! Почему я не оделась сразу? Юбка давно высохла. Сейчас бы проскользнула к двери и - пусть докажут, что в ванной была я. Конечно, она ворвалась ко мне, стыдила и ругала, и меня, главным образом. Игорька, видно, оставила на десерт. Я, едва сдерживаясь, прошла в спальню, оделась и на прощание все же вставила ей. Мамаша присела от неожиданности. Пусть радуется, что только словами.
После этого началось. Лиза звонила мне домой, на работу, я даже боялась подходить к телефону. Антону говорила, чтобы он не звал меня. Лиза ему все рассказала. Но я отрицала это, и, по-моему, довольно умело убедила его, что мамаша все поняла не так. Моя же бывшая подруга дошла до того, что позвонила моему начальнику, рассказала этот случай, домыслив то, чего не знала наверняка. Я не знала, что делать, едва не уволилась. Антон убедил меня забыть. По его словам, в жизни случаются подобные стечения обстоятельств, при которых всем видится то, чего нет в реальности. Он все же душка. Тем не менее, я опять заболела. Такие потрясения не для меня. Я взяла недельный отпуск и провалялась все дни, то впадая в это неприятное состояние, то выходя из него. До этого случая, когда у нас с Лизой были хорошие отношения, она делилась со мной своими опасениями беременность длилась долго, почти десять месяцев. Она боялась, что ребенок будет слишком большим, и она не справится. Я во время облегчений просила Антона звонить и узнавать, не родила ли она. Хотя я и ненавидела Лизу за те гадости, которые она причинила мне, за то, что она оскорбляла меня по телефону, а я молчала, мне была небезразлична ее судьба. Однажды, когда я была одна, зазвонил телефон. Я не хотела подходить, думая, что это Лиза с новой порцией ругательств. Но телефон звонил уже минуты три. Может, это мама? Это оказалась тетка Лизы. Не обращаясь ко мне по имени и не здороваясь, она сказала: