Въ прихожей рѣзко и громко позвонили. Въ томъ напряженіи, въ какомъ всѣ были, всѣ вздрогнули. Мура вскрикнула: — «ахъ!».
— Будетъ тебѣ, Борисъ Николаевичъ — сказала Марья Петровна.
— Это наверно Владиміръ Матвѣевичъ вернувшись, — сказала стоявшая у дверей и слушавшая разсказъ Антонскаго Параша и пошла отворять дверь.
— Какая досада!.. — сказалъ Гурій… На самомъ интересномъ мѣстѣ!
Ольга Петровна изъ столовой прошла въ гостиную и направилась къ прихожей встрѣтить сына.
По прихожей, потомъ по коридору раздались твердые и быстрые шаги и громко хлопнула дверь.
— И къ намъ не пожелалъ зайти, — съ тяжелымъ вздохомъ сказала Ольга Петровна.
— Тетя, я пройду къ нему, — вставая, сказала Шура. — Это и точно становится невозможнымъ. Мама, можно?..
Не дожидаясь отвѣта матери Шура быстрыми и легкими шагами вышла изъ зала.
— Дядя, что-же дальше?
— Папа, такъ нельзя, началъ, такъ уже и досказывай. Что-же Ердановъ? У меня сердце за него бьется, — сказала Мура.
— Дальше?.. А вотъ слушайте, запомінайте и соображайте. Есть-ли нѣчто, чего намъ при всемъ нашемъ великомъ и пытливомъ умѣ не дано знать или, какъ думалъ Ердановъ, ничего нѣтъ?.. Ердановъ вышелъ. Мы подождали минутъ пять. Но уже спокойно сидѣть въ комнатѣ не могли. Насъ потянуло за нимъ. Мы стали одѣваться и поодиночкѣ выходить на улицу. Церковь въ ночной темнотѣ выдѣлялась среди низкихъ деревенскихъ избъ. Чуть свѣтились ея большія высокія окна съ рѣшетками. Робко, съ остановками, все время прислушиваясь, мы шли къ ней. Дверь была полуоткрыта. Толпой, держась другь за друга мы подошли и кто-то нѣсмело окликнулъ: — «Ердановъ!». Эхо гулко отозвалось изъ церкви. Мы заглянули туда. На катафалкѣ не было гроба… Покойникъ лежалъ на полу на комъ-то — мы не сомнѣвались, что на Ердановѣ и точно впился въ него.