Однако к дальнейшей игре его не допустили. И теперь, злой, одурманенный тоской и хмелем, уныло сидел он в углу, пил настойку и вполголоса гнусавил: «Блажен-ни нищие духом, яко тии утешатся…»
Везло только одному Луке Боброву. Беспрестанно сметал он банк за банком. Обнаглевший и решительный, приводил он в трепет всех партнеров. Жестоко и дерзко наступал на них, заставлял пасовать даже при наличии в их руках на редкость высоких, по сути беспроигрышных, комбинаций.
Гермоген вот уже сряду третий вечер играл на совхозные деньги.Инженер Стрельников просадил последние занятые у главбуха пятьсот рублей и озабоченно держался за оставшиеся еще золотые часы.
Игра шла сегодня, как никогда, напряженно и бойко.Лариса Кармацкая рывком сдернула с безымянного пальца и бросила в требовательно протянутую руку Боброва проигранный именной перстень. Потом, покусывая губы, выложила на стол старинный, червонного золота, медальон и вновь начала торговаться с Бобровым…
— А мы опять на своих рискуем…— смиренно сказал Бобров, отрекаясь от прикупа.
И трудно было понять, притворяется ли он или в самом деле имеет высокую комбинацию.
— Ну-с? — выжидающе озирая партнера, вполголоса спросил Лука Лукич и, хищно раздувая ноздри, насторожился.
— Четвертая! — слабо надеясь на свою комбинацию, открыла торговлю Кармацкая.
— Пятьдесят! — чуть слышно откликнулся уверенный в проигрыше Гермоген, с головой выдавая бессильную свою карту.
— Сто пятьдесят! Отвечаю! — звучно прихлопнув ладонью, пробасил на весь дом Бобров.— Сто пятьдесят, супостаты! А ну! Рискуй!
— Пас…— прошептал осторожный Татарников и, брезгливо отбросив в сторону карты, повторил: — Пас, понимаете…
— А ну? Кто насупротив меня рискует? — все злей и решительней наседал Бобров на своих партнеров.
Гермоген молча бросил свои карты и выпил очередную стопку настойки.
Инженер Стрельников, панически озираясь, ерзал на стуле, и вид у него был такой, точно надеялся он на совет соседа — пасовать ему или же торговаться. Наконец и он, растерянно улыбаясь, бережно отложил в сторону карты.
Кармацкая сдалась только на пятой сотне. Бесцеремонно выудив из ее слабо зажатой в кулак руки выигранный медальон, Бобров поспешно спрятал его во внутренний карман чесучового пиджака и, тяжело откинувшись на спинку стула, вытер усталым жестом потный лоб. Он приготовился было к новой партии: уже занес над старательно перетасованной колодой волосатую руку, как вдруг осекся на полуслове и замер.
Насторожились, притихли и все остальные.Сквозь ураганный свист ветра, дробный треск отдаленной грозы и шум деревьев за окнами отчетливо послышался требовательный стук в ставню. И на мгновение в комнате стало так тихо, что выпавшая из дрогнувших рук Луки Лукича дама пик звучно шлепнулась па пол.
Татарников зачем-то задул одну свечку и с вороватой поспешностью переложил из кармана в карман моментально снятый с предохранителя браунинг.
Бегло взглянув на Татарникова, то же самое механически проделал со своим кольтом и Лука Бобров.Стук повторился; он показался теперь более злым и настойчивым.
— Кто? — спросил полушепотом Бобров оробевшую Кармацкую.
Но она только недоуменно повела плечами. Потом одним лишь взглядом да кивком головы в сторону окошка спросила:
— Открывать?
— Надо узнать, кто…— почти одновременно шепотом ответили Бобров и Гермоген.
— А ну, пошли,— позвал Лука Лукич Татарникова, и вслед за хозяйкой они вышли на цыпочках через столовую в коридор.
Прислонившись к двери, Кармацкая певуче-тонко воскликнула:
— Кто та-а-ам?
Прошло с полминуты щемяще напряженного ожидания, пока послышались за дверью торопливые шаги, учащенно-порывистое дыхание и густой, перехваченный ветром голос:
— Извините за беспокойство. Не укроете ли вы нас на часок от непогоды? Проезжие люди… Случайно попали в переплет. Завязла машина. Промокли, понимаете ли, как черти. А тут вот еще, как на грех, юная спутница. Гости непрошеные, но явите уже этакую милость… А вообще-то мы соседи. Я директор зерносовхоза. Заочно рекомендуюсь — Азаров!
Рука Кармацкой дрогнула от ожога упавшей со свечи стеариновой капли.Произошло минутное замешательство.Татарников взглянул на Луку Лукича, отступил на шаг в глубь коридора и, направив браунинг в притвор двери, приготовился к выстрелу. Но Бобров схватил его за руку и, пятясь, осторожно ступая по предательски скрипящим половицам, потянул за собой в дом.
Кармацкая метнулась было за ними.
— Впусти. О нас ни слова…— только и успел шепнуть ей Бобров, мгновенно исчезнув с Татарниковым за дверью.
— Ну так как же, хозяйка?! Или раздумала? — глуше прозвучал голос с улицы.
— Ах, что вы, что вы… ради бога! Я очень рада… Да вот ведь экий дурацкий запор у нас — никак сразу-то и не откроешь…— умышленно долго возясь с крюком, говорила впопыхах Кармацкая. Наконец распахнув дверь и прикрыв от ветра ладонью мерцающее пламя свечки, она предупредительно отступила в сторону и, жеманно улыбаясь, преувеличенно низко поклонилась возникнувшей на пороге маленькой, с головой накрывшейся прорезиненным плащом фигурке подростка, а затем и Азарову.
— Куда прикажете следовать? — спросил он, сухо поклонившись хозяйке.
— Пожалуйте, пожалуйте…— забормотала Кармацкая, неловко опережая непрошеных гостей и плохо соображая, куда же их проводить: в спальню — неудобно, в столовую — рискованно. Но деться некуда, людей надо
было принимать, а главное — не выдать бы собственного волнения, переходящего в страх.
— За мной… сюда… за мной, дорогие товарищи…— точно задыхаясь, глотала она невнятные слова, нерешительно продвигаясь по узкой прихожей в столовую. И при виде наглухо приспущенных портьер над дверями в гостиную, где хоронились ее картежники-гости, у Кармацкой сразу полегчало на сердце. На мгновение она окинула зорким оком комнату: ничего, кажется, предосудительного в ней, слава богу, не оказалось. С наигранной искренностью хозяйки, обрадованной приходом нежданных гостей, Кармацкая, заискивающе улыбаясь, частила:
— Ах, как вы промокли! Ужасен путь в этакое ненастье! Как из ведра полощет… А какая гроза, вы только подумайте!.. Вот вам диван, оттоманка, располагайтесь. Прошу чувствовать себя как дома… Кошмар! — всплеснув руками, сказала она, глядя на Азарова.— Да ведь у вас и рубашку хоть выжми. Позвольте вам предложить халат моего покойного мужа.
— Нет, нет, нет! Освободите. Не извольте беспокоиться. Я уж как-нибудь без халата…— с холодной учтивостью наотрез отказался Азаров. Потом, заметив на оттоманке пачку забытых Татарниковым английских сигарет, насторожился и сказал, оживляясь: — А вот выкурю я с премногим удовольствием. Разрешите?— испытующе глянул он в побагровевшее лицо Кармацкой и, не дожидаясь ответа, решительно протянул руку за золотисто-дымчатой заморской сигаретой.
— Ах, ну да, ну да. Пожалуйста! — еще больше краснея и панически озираясь вокруг: не предадут ли ее разбросанные неряхой вещи? — подавленно пробормотала Кармацкая.
Но и тут мгновенно нашла выход из рискованного положения.
— А я, знаете ли, все эти дни с гостями,— сказала она притворно возбужденно и радостно.— Вчера побывал проездом на Балхашстрой давнишний приятель инженер Скоробогатов. Это друг покойного моего мужа. Очень крупный специалист. Возвращается сейчас из-за границы на стройку Балхашского комбината. Провел двухгодичную командировку в Европе. Посетил Америку… Коммунист… Обаятельный человек, честное слово… Хорошие сигареты? — изумляясь своей находчи-
вости, спросила она тоном беспокойно молодящейся женщины.
Слово за слово, и Кармацкая, входя в роль гостеприимной хозяйки, держалась все непринужденнее и увереннее. Но волновало ее теперь только одно — наглухо занавешенная портьерами гостиная. Хватит ли у них мужества и выдержки? Не погубят ли ее Бобров и Татарников? А вдруг им придет в голову осуществить давние свои замыслы именно сейчас, именно в этой комнате?