Мудрые, благородные слова! В них, как в зеркале, отразились чистое сердце, открытая душа и ум этой женщины, твердо решившей встать на путь новой жизни. Неудивительно, что Мирон Викулыч, взволнованный и ободренный словами Арсентьевны, не мог ей ничего ответить, не находил достойного слова, «чтобы выразить то огромное, непривычно сложное чувство, которое овладело всем его существом и точно озарило душу теплым и ярким светом».
Не менее интересна и поучительна история с Проней Скориковым, не пожелавшим весной вступить в колхоз и отказаться от «собственного клочка земли». Какие радужные надежды возлагал Проня на свою единоличную полоску, какие душевные волнения он пережил, ожидая получить богатый урожай и тем самым поправить свое хозяйство, выбиться из осточертевшей ему за долгие годы жестокой нужды!.. Казалось, все силы Проня отдал своему клочку земли… Но вот пришла осень. Полоска Прони затерялась среди густой и высокой колхозной пшеницы и выглядела каким-то огрехом, на котором торчали редкие, немощные колосья с морщинистыми, худосочными зернами. Для всех колхозников, собравшихся вокруг этой жалкой полосы, она была наглядным доказательством больших преимуществ колхоза с его артельным трудом, с его машинами. Понял это и Проня Скориков, открыто, при всем народе, признавшись:
«— Горько мне смотреть на свою полосу, гражданы мужики и гражданки бабы. Горько. Не отрицаю… Вот моя полоса, а вот — артельная. Небо и земля. Не отрицаю…»
Даже в таком, казалось бы, незначительном факте, когда колхозники отдают бригадной поварихе Кланьке свои туго набитые солью мешочки, говоря: «—Жертвую на общее благо!», — даже и в этом нельзя не видеть ростков нового сознания, рождающихся на благотворной почве коллективного труда.
Пристальное внимание автора к лучшим душевным качествам людей, взволнованное изображение нового в их сознании и определяют идейно-художественное достоинство романа. Писатель не ограничился простым воспроизведением хода событий в степном хуторе в годы коллективизации. Каждая картина действительности — «живой жизни» — в романе раскрывает чувства и мысли основных героев — героев нового времени и новых дел в деревне, вставшей на путь социалистического переустройства. Моральная чистота, растущая и крепнущая идейная убежденность в правоте своего дела, а отсюда и ясность устремлений, — вот что дает Роману, Фешке, Мирону Викулычу, Аблаю нравственную силу и право быть вожаками, руководителями колхозных масс и убедить их на деле, что они теперь «сами в своем дому хозяева». Это придает колхозникам силы вести организованную борьбу против кулаков. Хуторские мироеды — Окатовы, Пикулины, Куликовы, бай Наурбек и их приспешники с животной яростью и злобой обрушиваются на основу коллективного хозяйства — на общественную собственность и на главную организующую силу — вожаков колхоза. При этом они не стесняются в выборе самых подлых, гнусных и зверских средств вплоть до убийства. Зоологический индивидуализм, дикий инстинкт частной собственности, жажда грабежа и угнетения людей — вот чем наполнены их грязные душонки, и нет в них места для самых простых и естественных человеческих чувств и устремлений.
При этой общей, как бы итоговой, характеристике кулаков, которая естественно вытекает из романа, И. Шухов не лишил их индивидуальных черт и особенностей. Прежде всего это относится к Епифану и Иннокентию Окатовым — отцу и сыну. Отказавшись для вида от своего богатства, прикинувшись робким и безобидным стариком с псалтырем и посохом в руках, с елейными церковными словами на языке, Епифан оставался тайным руководителем кулаков. Иначе действовал Иннокентий. Выдав себя за бывшего красноармейца, он организовал из кулаков и обманутой бедноты лжеколхоз с громким названием «Сотрудник революции», всячески подчеркивал свою преданность Советской власти, а в то же время хитро вредил настоящему колхозу, руководимому Романом Каргополовым. Однако, когда обоим Окатовым стало грозить разоблачение, каждый из них, спасая свою шкуру, решил выдать другого, и, наконец, сын убивает отца.
Роман «Ненависть» наглядно убеждает, что «чувство товарищества, классовой дружбы — это одно из самых социалистических качеств» (М. И. Калинин). День ото дня это качество становится все в большей и большей мере естественной нормой отношений между колхозниками. В то же время в каждом из них и у каждого по-своему крепнет чувство классовой ненависти к кулакам и сознание необходимости решительной борьбы с ними. Еще когда Роман Каргополов батрачил из-за куска хлеба, росла в нем неосознанная ненависть к кулакам. Неосознанной была ненависть и у сироты-батрачки Фешки Суровой, вынужденной молча терпеть кулацкие издевательства и глумление над собой. Лишь с организацией колхоза эта ненависть у Романа приобретает иной характер, становится действенной, направленной на прямую, смелую борьбу с кулаками за новую жизнь, полную увлекательного труда на общую пользу, добрых и справедливых отношений между людьми.
В этой борьбе верным товарищем Романа становится и Фешка, для которой работа в совхозе явилась настоящей политической школой.
Нелегко стать на путь открытой борьбы с врагами новой жизни и вести ее по глубокому убеждению. Это видно не только на примере Романа и Фешки, но и других героев романа, особенно Филарета Нашатыря и девушки-учительницы Елены Крониной, которую хуторская молодежь запросто, по-товарищески называла Линкой.
Филарет весь свой век мечтал обзавестись своим хозяйством. Подарив ему белоногую кобылу, кулаки подбили его на то, чтобы он поджег колхозное поле. Страницы с описанием волнений Филарета Нашатыря, понявшего в конце концов, что он совершает подлое дело, полны подлинного драматизма.
Нашатырь поднес спичку к охапке сухой, как порох, соломы, и огонь «стремительно ринулся, извиваясь змеей» к массиву пшеницы.
«И мгновенная вспышка сознания обожгла Нашатыря. Он почувствовал сразу все: и то мучительное напряжение последних сил, и то волевое, нечеловеческое упорство маленького коллектива, с которым одолевали артельщики каждую борозду, каждый заезд на этой первой колхозной пашне… И увидел Филарет Нашатырь себя самого среди маленького коллектива таких же, как он, мужиков, среди таких же, как он, неимущих, свыкшихся с вековой нуждой батраков, среди таких же, как и он, бесправных, обездоленных в прошлом казахов. А увидев все это, он с необычайной ясностью понял, что ведь только среди этих людей и обрел он свое заветное место».
А пламя набросилось на массив колхозной пшеницы.
«И Нашатырь, ужаснувшись, вдруг закричал на всю степь страшным, пронзительным голосом. Затем он, сорвав с головы картуз и упав, как подкошенный, на колени, начал с яростью одержимого гасить пожар. Он падал на пламя грудью и, казалось, обрывал при этом руками ослепительно яркие лепестки огня. Он обжег себе колени, опалил подол холщовой рубахи и бороду. Он ползал, крутился на четвереньках, переворачивался с боку на бок, катался по огненной меже, бормоча как в бреду, как в беспамятстве какие-то бессвязные слова отчаяния, молитв, заклинаний».
Хлеб был спасен, и, когда очнулся Филарет и увидел, что по-прежнему «бурлит спелыми колосьями пшеница на колхозной полосе», он был готов разрыдаться от счастья и радости, что не наделал страшной беды. И в то же время он чувствовал, как его душа наливается лютой ненавистью к кулакам, толкнувшим его на преступление.
Поистине трагична судьба учительницы Линки, жестоко поплатившейся за свое доверие к кулакам. Незадолго до гибели она вынуждена была признаться в своих ошибках и записать в дневнике:
«— Ах, как многому-многому мне еще надо учиться у наших ребят. У Романа и Аблая. У вчерашних хуторских батраков и степных пастухов. Учиться их мужеству и душевной отваге, их воле и трудолюбию, равному подвигу! Словом, у них мне надо учиться работать и жить, любить и ненавидеть!»
Священное чувство ненависти, выражавшее рост классового самосознания колхозников, помогло им успешно вести борьбу со своими врагами и придти к решению — изгнать кулаков из хутора. Роман и Фешка с большим возбуждением и торжеством наблюдали за собранием колхозников, принимавших это решение. Они видели, как бушевало… «прорвавшееся наружу чувство извечной классовой ненависти деревенской бедноты и бесправных вчера аульных скитальцев против хуторских воротил и всемогущих князьков-баев». Нельзя при этом не вспомнить слова великого гуманиста А. М. Горького, писавшего, что «гуманизм пролетариата требует неугасимой ненависти… — ненависти ко всему, что заставляет страдать, ко всем, кто живет на страданиях сотен миллионов людей».