Она меняет тему.
— Итак, ты разговаривала с Митчем?
От одного этого имени у меня мурашки бегут по спине. Это имя человека, который систематически работал над разрушением жизни, которую я построила. Не уверена, действительно ли он хотел меня трахнуть или же просто оставил меня нести ответственность за его преступления.
— Нет, — отвечаю я. — Последнее, что я слышала, он переехал в Доминиканскую Республику.
Наслаждается жизнью, валяясь на пляже с кучей моих денег.
— Он не пытался связаться с тобой?
— Неа. И я знаю, что он не сделает этого. Если бы у меня были какие-то сведения о его местонахождении, я бы не задумываясь сдала его копам. Он это знает, поэтому будет держаться от меня как можно дальше.
— Хорошо, — говорит она. — Да помогут небеса этому человеку, если он попытается разыскать тебя здесь. Я думаю, это может стать тем, что в конце концов доведет твоего отца до крайности. Он, скорее всего, пристрелит ублюдка.
— Этого никогда не случится, — произношу я и знаю, что это правда.
Не уверена, что когда-нибудь смогу избавиться от неприятного ощущения, связанного с Митчем. Мы были не только деловыми партнерами, но и друзьями, и даже не раз делили пастель. Хотя он и был настоящим придурком, потерять его все равно было непросто. Долгое время я надеялась, что он вернется и попытается исправить ту ситуацию, в которую меня втянул.
Но этого так и не произошло.
Он даже не попытался протянуть руку помощи.
Ничего страшного.
Это был хороший урок о том, что рыцарей не существует.
Урок усвоен.
Тринадцать
Таблоиды и благосклонность
Джек
Телефон начинает звонить на столешнице рядом с раковиной, где я мою посуду. Я подумываю не брать трубку, но все же смотрю на экран и вижу, что вызов от мамы. Затем быстро хватаю кухонное полотенце и вытираю руки, чтобы ответить.
— Здравствуй, мам, — приветствую я.
— Привет, милый. Как дела?
— О, думаю, что все в порядке. Как дела у тебя?
— Все по-старому. Ты же меня знаешь. Я обхожусь без приключений.
— Ты можешь переехать в любое время, чтобы присматривать за своим сыном, — предлагаю я. — И ты знаешь, что я готов заплатить, чтобы привезти тебя в это место.
— Да, да, да, — ворчит она.
Хотя мы с мамой прожили все мое детство в Мичигане, когда я переехал в Майами на заработки, она поехала вместе со мной. Затем полюбила то место и решила, что больше никогда его не покинет.
Когда я вернулся, чтобы начать жизнь с чистого листа, то старался уговорить ее переехать. Знаю, что она скучает по мне, но видимо не настолько, чтобы отказаться от теплой погоды и солнечного неба Флориды.
Я ее не виню. Она хорошо обустроилась. У нее веселые друзья и уютная квартира в районе, где проживает более пятидесяти человек. Как бы мне ни хотелось, чтобы она жила здесь, я, честно говоря, не ожидаю, что она изменит свою жизнь и отправится за мной через всю страну... снова.
Она говорит: — Если я перееду в самую дождливую столицу страны, мои суставы будут болеть так сильно, что я, вероятно, не смогу по утрам подниматься с постели.
— Будто бы во Флориде ты не вскакиваешь с утра пораньше, будучи готовой начать новый день?
Она смеется. — Ну, не совсем. Но это не столько из-за моих суставов, сколько из-за того, что мне просто не хочется.
— Во всем виноваты ночные посиделки ради игры в лото.
Может показаться, что я шучу, но это не так. Она и ее друзья могут немного переборщить во время своих вечеров игры в бинго.
— О, я тебе не говорила? В последнее время мы пропускаем бинго ради покера на раздевание.
— Мам! — восклицаю я, будучи совершенно потрясенным.
Она смеется так сильно, что даже хрюкает несколько раз. — О, милый, я просто шучу. Мне хотелось увидеть твою реакцию.
— Я уж подумал, что придется наведаться туда и надрать задницу какому-нибудь старику.
— О, нет. Ты не обязан этого делать.
Мой отец умер еще до моего рождения, и с тех пор моя мама больше не проявляла интереса к свиданиям. Уверен, что он вообще отвратил ее от этой затеи.
Желая сменить тему, она спрашивает: — Итак, как ты там поживаешь? В мастерской все в порядке?
— Полный порядок. Я был очень занят. Но все хорошо, просто много работаю.
— Ты слишком много работаешь, — говорит она. — Тебе нужно поразвлечься.
— Ты же знаешь, я люблю свою работу. Она помогает мне занять свои мысли.
Она вздыхает.
— Я в курсе. Но я твоя мать. И беспокоиться о тебе входит в мои обязанности.
— Знаю.
Она подозрительно замолкает, и я понимаю, что она хочет что-то сказать, но не уверена, стоит ли ей это делать.
— В чем дело, мам? Я чувствую, что что-то не так.
— О, ничего страшного.
— Очевидно, что это тебя беспокоит. Выкладывай.
— Сегодня в таблоидах вышла еще одна статья. О тебе. Меня расстраивает, что ты так упорно трудился, чтобы уехать отсюда и начать все сначала, а люди все еще не чувствуют необходимость держать язык за зубами.
— Мама, тебе следует прекратить читать этот мусор. Ты же знаешь, что все написанное является ложью.
— Конечно, — говорит она. — Мне просто неприятно, когда это всплывает в моем телефоне.
— Тогда может следует прекратить искать информацию?
— Я этого не делала. У меня настроено оповещение Google, когда всплывает твое имя. В тот день я установила его обратно, и теперь не имею представления, как сделать отмену.
— Хорошо, позже я пришлю тебе ссылку, с помощью которой ты узнаешь, как отключить оповещение.
— Спасибо, дорогой.
Даже если мне и насрать, что пишут таблоиды, моей маме неприятно видеть негативные новости о своем сыне. Несомненно, так оно и есть. Если бы это был мой ребенок, я бы тоже разозлился.
— Что на этот раз? — спрашиваю я, чувствуя, что она хочет поговорить об этом.
— Это была статья о Стейси — модели, с которой ты встречался. Я предполагаю, что у нее появилась новая пассия, и их заметили на большой яхте или что-то в этом роде. Но затем речь заходит о ваших с ней отношениях. Там говорится, что как только ты впал в немилость, она занялась более важными и достойными делами.
— Ну, мам, это звучит так, будто статья посвящена больше Стейси, чем мне, — говорю я.
— Я полностью согласна с тобой... до той части, где они интересуются, куда ты уехал из Флориды. Это наводит их на мысль, что, возможно, ты подсел на наркотики и проходишь реабилитацию. Или, может быть, что вы со Стейси сильно поссорились. Затем она выдвинула обвинение из-за перепалки, и дело дошло до рукоприкладства.
Я не могу удержаться и закатываю глаза.
Желтая пресса всегда вмешивалась в мои дела, публикуя истории и не обращая внимания на их достоверность. Я всегда мог отмахнуться от них, потому что знал, что это не соответствует действительности. И несмотря на то, что моей маме это известно, ей трудно с этим смириться.