— Что ты делаешь? — она спрашивает.
— Оформляю заказ.
— Как ты относишься к тому, что после того, как ты закончишь, мы сможем уйти отсюда и отправиться выпить?
Стараясь быть вежливым, я отвечаю: — Я сегодня не в настроении.
Мисти, тем не менее, не понимает намека. Она поднимает палец и нежно проводит им по моему плечу.
— Ну, мы могли бы обойтись без выпивки и перейти сразу к десерту.
В том, как она произносит десерт, столько недосказанности, что не возникает сомнений, что она имеет в виду. Думаю, мне придется попытаться донести это до нее... еще раз.
— Мисти, мы с тобой уже говорили об этом. Этого не случится.
— Мы могли бы повеселиться, — мурлычет она.
— Это не очень хорошая идея. Мне жаль.
На секунду я вижу, как ее лицо искажается. Но она быстро перестает хмуриться. Мисти слишком добрая, чтобы заставлять кого-либо чувствовать себя плохо или же некомфортно.
— Хорошо, я понимаю, — говорит она, возвращая улыбку обратно. — Думаю, мы поговорим позже. Наслаждайся печеньем.
Мне неловко, но я понимаю, что если не установлю границы, она не поймет мой посыл. И мне не хочется, чтобы так продолжалось и дальше. Я бы предпочел, чтобы она прекратила тратить на меня усилия и нашла бы кого-то другого, кто сможет сделать ее счастливой. Она собирается покинуть офис, но прежде чем она успевает уйти, я решаю немного пораскинуть мозгами.
— Эй, Мисти. Что ты знаешь о Лиз Лоусон?
Она оборачивается с широко раскрытыми глазами.
— Ну, это что-то вроде взрыва из прошлого.
— Вы знакомы?
— Конечно. Все ее знают. Почему ты спрашиваешь?
— Пришлось сегодня ее отбуксировать. Она упоминала что-то о возвращении.
Мисти заправляет прядь волос за ухо.
— Ого, я слышала, что она, возможно, вернется домой, но не думала, что доживет до этого дня.
— Почему ты так говоришь?
Когда она вновь начинает говорить, ее голос становится тише, словно она делится тайной.
— Я и Лиз учились вместе в старшей школе. Она была королевой выпускного вечера, произнесла прощальную речь и сделала все, что только можно представить. Все ее обожали. После окончания школы она поступила в престижный колледж в Калифорнии. После учебы ей удалось найти еще более высокооплачиваемую работу, и она стала держаться на расстоянии. Некоторое время она приезжала домой на праздники, но даже это вскоре прекратилось. С тех пор прошло много лет, как она была дома в последний раз.
— Итак, почему именно сейчас?
Какого черта меня это волнует?
— Судя по тому, что я слышала, с ней и ее бизнесом произошло что-то плохое. Правда, я не знаю точно, что именно. Ходили разные слухи: говорили, что она задолжала кучу денег мафии, или что начала управлять какой-то фиктивной компанией, чтобы красть чужие деньги. Но кто знает? Вся семья предпочитала не обсуждать эту тему.
— Хм, — это все, что я могу сказать в ответ, потому что, откровенно говоря, у меня нет идей, что можно добавить.
Я надеялся, что беседа с Мисти прояснит ситуацию с Лиз, но на самом деле она только усугубила мое замешательство.
Затем она добавляет: — Я не уверена, что кто-то, кроме семьи, занимается подготовкой приветственного набора для старшего ребенка клана Лоусонов.
— Почему же?
— С тех пор как она уехала, она стала вести себя так, словно слишком хороша для этого места. Даже когда возвращалась домой, то всегда ходила с высоко задранным носом. Местным жителям не нравится чувствовать, что они не соответствуют каким-то стандартам. Надеюсь, она не рассчитывает на теплый прием.
Я прикусываю язык, чтобы не сказать Мисти, что у меня есть сомнения, что Лиз тоже будет проявлять доброту к окружающим. Судя по тому, как она относилась ко мне и Джине, похоже, местные жители правы, называя ее снобом. Очевидно, я не единственный, у кого с ней проблемы.
Еще одна причина ее игнорировать.
Четыре
Не слишком теплый прием
Лиз
Сделав глубокий вдох, я подхожу к двери Таверны Андре. Прежде чем войти, я слышу громкую кантри-музыку, доносящуюся из динамиков. Это заведение больше напоминает притон, чем что-либо иное.
Когда я переступаю порог, замечаю, что мало что изменилось. На стенах по-прежнему висят те же головы животных, а неоновые вывески продолжают рекламировать различные сорта разливного пива. Черт возьми, даже некоторые из тех же самых посетителей все еще сидят на стульях вокруг лакированной дубовой барной стойки.
Несколько человек оборачиваются, чтобы взглянуть на меня, и, клянусь, я слышу шепот. Возможно, это из-за того, что я выгляжу так, словно только что пережила цунами. Или, может быть, они просто недоумевают, с хрена я приперлась. Не знаю, рассказывали ли мои родители о причинах моего возвращения. И не могу решить, что из этого хуже — если бы все знали о моем бизнесе или если бы люди только догадывались.
К счастью, люди довольно быстро перестают обращать на меня внимание.
В детстве это место всегда было для нас вторым домом. Хотя это и бар, это не мешало родителям проводить с нами время. Когда мы были маленькими и они только купили его, мы часто зависали в офисе, играя в воображаемые игры с отключенным телефоном и клавиатурой. С возрастом, когда мы стали подростками, мама и папа разрешили нам приходить и работать за небольшую плату. Нам не разрешали подавать напитки или что-то в этом роде, но мы все были подкованы в мытье посуды и полов до того, как бар открылся.
Я вижу свою маму за стойкой. Она говорит по телефону и делает записи в маленьком блокноте, который лежит перед ней.
Сюзанна Лоусон.
Женщина, которую я боготворила на протяжении всей своей жизни, несмотря на наши различия. Благодаря ей растить пятерых детей давалось легко, и в то же время она помогала моему отцу вести бизнес его мечты. Эта женщина отлично справляется с хаосом и делает все возможное под давлением обстоятельств. Моя безумная трудовая этика — это определенно то, что я унаследовала от нее. Хотя она и невысокого роста, все в этом городе знают, что с Сюзанной лучше не связываться. Она не потерпит ни от кого оскорблений, включая своих детей.
Не было никаких сомнений, что наша мама любила нас. Она была нашей главной опорой во всех начинаниях. Однако она проявляла строгость. Всегда подталкивала нас к тому, на что, как ей казалось, мы были способны. Она без колебаний вступила бы за нас в борьбу, и не отличалась излишней мягкостью. Эту роль взял на себя наш отец.
Я наблюдаю, как она постукивает ручкой по барной стойке, явно раздраженная тем, кто находится на другом конце линии. Вероятно, это один из ее дистрибьюторов, который сообщает ей плохие новости о задержке выполнения заказа.
Она откидывает светлую челку с лица и прикусывает нижнюю губу. Как будто почувствовав мой взгляд, она переводит свой на меня и пристально наблюдает, словно ястреб, пока я заставляю свои ноги двигаться в ее сторону. Когда я подхожу к бару, она кладет трубку.