— Интересно, кому? — задумчиво произнес Апполинарий.
— Не знаю, — отмахнулась девушка. — Какому-то своему другу.
— Ну, если другу, тогда ладно. И ты приехала сюда только для того, чтобы сообщить мне это?
— Ну, я еще захотела увидеть тебя, — уткнулась Ольга носом в плечо. — А что?
— Ничего. Правильно сделала. Я бы ни за что не решился тебя позвать.
— Почему?
— Ну, была у меня одна знакомая. Я думал, у нас серьезно, а оказалось совсем не так. В общем, комплексы у меня! — усмехнулся Апполинарий.
— Ага, то есть ты хотел бы меня пригласить на свидание, но не решался это сделать из-за выдуманных страхов?
— Точно сформулировала! — улыбнулся Апполинарий. — Психологию в институте изучала, верно?
— Ну, отличницей не была, но кое-что запомнила, — скромно потупила глазки девушка. — Ой, мы пришли!
Выложенная брусчаткой аллея заканчивается прямоугольным зданием тира. Туман опустился так низко, что фонари на столбах тонут в серой мути. Слабый свет умирает, не достигая земли, где-то метрах в полутора от вершины столбов. От такого странного освещения коробка тира кажется мрачной и загадочной, словно древний храм неведомого бога.
— А тут свет есть? — шепотом спрашивает Оля.
— Вон там, сбоку, должен быть рубильник, — отвечает Апполинарий и направляется к тиру.
Через пару секунд раздается характерный лязгающий звук, над стрелковым полем и зданием тира вспыхивают фонари, словно рой появившихся ниоткуда летающих тарелок инопланетян.
— Слушай, давай немного постреляем и пойдем обратно в номер, ладно? — попросила девушка. — Мне тут не нравится.
— Да ладно тебе! Ну, темно, так что? Целый день сидеть в комнате нудно. У меня десяток стрел, я быстро, — пообещал Апполинарий.
— Хорошо, — кивает Оля.
Плотнее запахивает воротник куртки, замерзшие ладошки прячутся под мышки, нахохливается, будто мышь в тяжелом раздумье над мешком пшена. Апполинарий искоса посмотрел, в глазах мелькнули искорки и он едва сдержал улыбку — уж больно смешно выглядела всегда самоуверенная и деловая пиарменеджер. Колышев снимает стрелу с держателя, кладет в направляющий желоб. В мутном полумраке едва угадывается цель — все тот же несчастный, истыканный стрелами кабан. То есть, деревянное чучело. Палец слегка надавливает на кнопку, вспыхивает узкий лучик пронзительно белого цвета. Прямой, как струна, поток фотонов упирается в бок деревянного кабана, туда же смотрит острие. Остается только накинуть зажим на кончик стрелы, отвести руку …
— Ах, здесь тихо как на кладбище! — неожиданно произносит Оля.
— Чего? — удивленно переспрашивает Апполинарий.
От неожиданности переступает с ноги на ногу, голова поворачивается, взгляд упирается в грустное лицо девушки.
… все происшедшее воспринималось им впоследствии как киноэкранный боевик в формате 3d, который он смотрел со стороны, а участвовал некто другой, но очень похожий на него …
… половина лица внезапно немеет, глохнет левое ухо. Во лбу Оли появляется маленькое круглое отверстие, из затылка брызжет серо-красная струйка, на белой стене расцветает коричневый всплеск. Лицо девушки приобретает удивленное выражение, она начинает медленно валиться набок. Сознание Колышева раздваивается, словно внутри появляется еще один Апполинарий; прежний, расслабленный и влюбленный, изумленно глядит на падающую женщину, хочет подхватить на руки … он растерян и испуган. Новый — тот самый, что хладнокровно спланировал и организовал уничтожение кавказских бандитов и цыганских наркодельцов — падает на бетонный пол, одновременно разворачиваясь в сторону выстрела. В падении пальцы сжимают кончик стрелы, рука уходит назад, тетива сгибается под острым углом. Луч целеуказателя прочерчивает белую полосу в кромешной тьме, появляется черная образина с прорезями для глаз. Пальцы разжимаются, тетива распрямляется со звуком оборванной струны, стрела исчезает в темноте. Через мгновение ярко желтое оперение расцветает на левом плече убийцы, чуть выше сердца. Раздается пронзительный визг, неизвестный верещит от боли, словно недорезанная свинья. Рука с пистолетом рефлекторно дергается к ране, но мешает рукоять и выдернуть стрелу не получается. Убийца растерян, он явно не ожидал сопротивления, противный визг режет ночную тишину, словно дисковая пила кусок мрамора. Не мешкая ни секунды, Колышев прыгает за пределы освещения в спасительную темноту. Тотчас раздаются глухие чмокающие звуки, целый рой пуль врезается в то место, где только что лежал. Оглушительных хлопков, какие обычно бывают при стрельбе, не слышно. Есть только странное «пыханье», как будто кто-то несильно бьет кулаком в подушку. Пистолет убийцы громко щелкает пустым затвором. Колышев торопливо гасит фонарь целеуказателя, новая стрела ложится в направляющий желоб, стальные челюсти зажима ласково обнимают оперенный кончик стрелы. Апполинарий становится на одно колено, рука рывком сгибается в локте, натянутая до предела тетива дрожит от напряжения. Подвывая, словно раненый шакал и пятясь в темноту, убийца силится вытащить стрелу. Не получается, ребро пробито насквозь и стрела сидит плотно, как гвоздь в половой доске. Убийца громко взвизгивает. Звучат ругательства на незнакомом языке вперемешку с русским матом. Пустая обойма падает на пол, убийца неуклюже вставляет левой рукой полную. Сухо лязгает затвор, патрон ложится в патронник, пистолет с неестественно толстым стволом поворачивается в сторону Колышева. Указательный палец убийцы давит на спусковой крючок.