Докурив сигарету, Даня выбросил в урну бычок и устало потер лицо ладонями. А потом скрылся в подъезде.
Зачем-то я пошла в темную прихожую – родители уже спали – и прильнула к глазку. Даня вышел из лифта через минуту, и я не могла понять – то ли его лицо искажает стекло глазка, то ли оно действительно понурое и такое усталое, что кажется, будто на нем никогда не бывает улыбки.
Он подошел к двери в свою квартиру, держа в руке ключи, а потом вдруг развернулся и оказался рядом с моей дверью. Он стоял напротив, не зная, что я смотрю на него – нас разделяла всего лишь какая-то жалкая дверь. Теперь я отлично видела его лицо. Сердце тут же часто забилось, и кровь прильнула к щекам.
Матвеев положил руку на мою дверь и на мгновение склонил голову. А потом вдруг резко развернулся и ушел в свою квартиру. Зачем он сделал это, я не понимала. Но писать ему и спрашивать не стала.
Я не буду навязываться.
– Что-то Данька у нас не появляется больше, – осторожно сказала как-то вечером мама, сидя в гостиной и вышивая картину. – Поссорились, что ли?
Я равнодушно пожала плечами.
– Просто больше не общаемся.
Игла в руках мамы замерла от неожиданности.
– Как это – не общаетесь? – удивленно спросила она.
– Обычно, мам, – усмехнулась я. – У него – своя жизнь, у меня – своя. Все просто.
– И что же между вами произошло? – нахмурилась она.
– Просто он козел, – жалобно сказала я. – Нет, кобель.
Мама стала спрашивать меня о том, что случилось, и я, вроде бы как начинающая путь сильной и независимой женщины, опять расплакалась. Знаете, как это часто бывает: пока хранишь в себе – держишься, но стоит кому-то начать сопереживать вам – так слезы градом и голос тоньше.
Мама отложила вышивку в сторону, встала, подошла ко мне и обняла.
– Эх, Дашка-Дашка, девочка моя, – вздыхала она и гладила меня по спине. – Знаю, больно, – но кто из девчонок не переживал из-за любви? Все образумится, поверь. Найдешь хорошего парня, достойного. Через десять лет еще и смеяться будешь над тем, какой глупой была и как из-за всего этого переживала.
Мне безумно хотелось, чтобы мама оказалась права.
На следующий день – в день выхода на учебу, словно по заказу, приехал Влад. Мы с ним изредка переписывались, и он знал, что мой больничный заканчивается.
Честно говоря, я не ожидала его приезда, однако за двадцать минут до того, как я должна была выйти из дома, он позвонил и сказал, что ждет.
– В смысле – ждешь? – не поняла я.
– В прямом, – отозвался он. – Около твоего подъезда. Довезу до универа.
– Что? Влад, зачем, не надо, – пыталась отказаться я, но мои слова на него не действовали.
– Надо. Ты после болезни. А мне не сложно заехать.
Чем Савицкий был похож на Матвеева, так это упрямством. Переубедить его я не могла, а потому согласилась.
– Выйду через пять минут, – напоследок сказала я.
Мама услышала наш разговор и спросила удивленно:
– Это кто? Или вы с Даней помирились?
– Это Влад, – отозвалась я. – Приехал за мной.
– Что еще за Влад? – появился на кухне папа с бутербродом в руках.
– Дашкин кавалер, – улыбнулась мама. – Ждет ее на машине у подъезда.
И она подмигнула мне. Я только вздохнула – стало как-то неловко.
– Ну-ка, посмотрим, что там за кавалер, – сказал весело папа и подошел к окну. – И на каком гробу на колесиках приехал.
– Ой, папа, какая тебе разница?! – возмутилась я.
– Как какая? Большая! А вдруг у него тачка разбитая вся? И водит как попало?
Секунд десять папа вглядывался в окно. А потом изумленно спросил:
– Не понял… У тебя кавалер на «Лексусе» разъезжает? Одна из последних моделей. Чтобы я так жил, а! Влад, что, – сын олигарха?
– Почти, – хмыкнула я, скрывая смущение.
Родители переглянулись.
– И что вас связывает? – почему-то нахмурился папа.
– Учимся в одном универе. Да он нормальный, не переживайте. Мы просто иногда общаемся. И между нами ничего нет, – зачем-то добавила я. – Это он меня в медпункт принес, когда я сознание потеряла.
Папа только головой покачал и пошел обратно на кухню. А мама негромко сказала:
– Даш, ты с такими парнями будь осторожнее. Я ни на что не намекаю, но вы, возможно, слишком разные.
– Мам, серьезно – мы просто приятели, – ответила я, и тут же мне вспомнилось, как мы целовались около подъезда.
– Напиши, когда доедешь! – крикнула мне вслед мама, когда я уже обувалась в прихожей.
– И между делом намекни, что у тебя отец – мастер спорта по боксу! – из кухни крикнул папа.
– Ты же биатлоном занимался! – не выдержала мама. Я улыбнулась. Звание мастера спорта папа действительно имел – всю юность пробегал на лыжах, пока не получил травму.
– Или по боевому самбо! – не умолкал папа.
– Скажу! – крикнула я в ответ и открыла дверь.
1.20
Я вышла на пятнадцать минут раньше, чем планировала – из-за Влада. И, наверное, по этой причине встретилась с Матвеевым. Он стоял на площадке и ждал лифт. Увидев меня, он чуть нахмурился. Да и у меня с лица сползла улыбка. Сбежать никуда было нельзя, да и сбегать мне не хотелось. Хотелось показать, как мне плевать на него, как я к нему равнодушна, как могу быть счастлива и без него.
Даня сложил руки на груди. И, глядя в сторону, сказал:
– Привет.
– Привет, – отозвалась я, думая, что мой голос будет звонок и весел, но на деле он вдруг стал тусклым и хриплым.
– Выздоровела?
– Да.
– Хорошо.
На этом наш «интересный» диалог закончился. Подошел лифт, и мы вошли в него – сначала я, потом он. Даня стоял прямо передо мной, и я смотрела на его широкую спину с презрением и одновременно с отвратительным желанием обнять его и прижаться – как и прежде. В какой-то момент я вдруг почти дотронулась до его плеча, но отдернула руку, проклиная этого чертова придурка. В это время лифт остановился, и Даня первым покинул его. Я немного помедлила и, когда выходила, получилось так, что моя сумка оказалась между закрывающимися створками – они прищемили ее. Однако ничего страшного не произошло – Матвеев тотчас разжал створки и высвободил сумку.
– Даша, осторожнее, – тихо произнес он.
– Спасибо, – прошептала я.
– У тебя зубная паста осталась, – Даня вдруг дотронулся до моей щеки и потер ее. Его лицо осветила улыбка, от которой у меня подкосились ноги. Но ничего сказать ему в ответ я не успела – Даня пошел вниз.
Я сцепила зубы, чтобы не крикнуть ему вслед: «Остановись!» Вытащила карманное зеркальце и посмотрелась в него – на щеке оставался слабый след от пасты. И я все еще чувствовала на коже Данины пальцы.
Но его прикосновения снова стали запретными.
Он сам стал для меня запретом. Хотя я все еще скучала по нему.
Я быстро избавилась от зубной пасты, уверила себя в том, что смогу выдержать это все, и выбежала из подъезда.
Влад стоял, прислонившись к своей машине – не к той, белой, на которой я ездила, а к другой, черной, на вид такой же дорогой. Как назло, он припарковался рядом с автомобилем Матвеева. Но меня поразило не это. Меня поразило то, что Даня, поигрывая ключами, разговаривал с Владом. Спокойно, негромко, без агрессии. В прошлую их встречу они пытались уколоть друг друга, показать, кто лучше. А сейчас просто вели беседу. Лица Дани я не видела, зато видела лицо Влада – оно было спокойным и сосредоточенным. Он выслушал Даню, медленно кивнул, а потом увидел меня и помахал. Матвеев обернулся – и я вздрогнула: столько пустоты было в его серых глазах. А ведь раньше в них был свет – так много света, что хватало на двоих.
Все хорошо. Он мне больше никто. Он мне больше не нужен.
С этими мыслями я подошла к парням, нацепив на лицо улыбку.
– Доброе утро, Влад, – сказала я милым тоном. И когда Савицкий вдруг решил обнять меня, не стала сопротивляться, хотя, честно говоря, ощущать его руки у себя на плечах мне не нравилось. В его объятиях не было даже доли того волшебства, которое дарили мне прикосновения Матвеева.