— Как немецкая овчарка? — удивленно переспросила Пия.
— Держать язык за зубами и слушаться.
Роберт глубоко вздохнул.
— Кароль сделал Изабель инъекцию, — продолжил он потом, — Ягода наблюдала. Затем она сказала, что должна уйти, а мне нужно помочь Каролю обыскать квартиру, а затем все тщательно убрать. И если я хоть слово скажу про то, что здесь видел, со мной случится то же, что и с Изабель. В этом я ни секунды не сомневался. Что мне оставалось делать? Изабель была мертва.
На какой-то момент в больничной палате воцарилась тишина. Кампманн тяжело дышал. Воспоминание о том субботнем вечере, казалось, было для него тяжким бременем.
— Что происходило потом? — спросил Боденштайн безжалостно.
— Мы убрали квартиру. Изабель облегчила им задачу: приготовившись к отъезду на следующий день, она уже упаковала все вещи в чемодан. Кароль завернул труп Изабель в пленку и отнес в подземный гараж… — Голос Кампманна дрожал. — Он положил ее в багажник ее же автомобиля. Я должен был следить, чтобы никто не застал его за этим занятием. Кароль заставил меня отогнать «Порше» на парковочную площадку, которая находилась поблизости. Там он освободил труп Изабель от пленки, положил ей в карман брюк ключи от машины, перекинул ее, как мешок, через плечо и понес на башню. Потом сбросил ее вниз.
— А что делали вы в это время? — спросила Пия. — Вы ведь могли сбежать.
— Я попытался. — Кампманн засмеялся, но в его смехе слышалась горечь. — Кароль догнал меня и ударил бейсбольной битой. Из-за этого синяк под глазом. С тех пор я боюсь за свою жизнь. Потом мы пошли пешком назад к «Цаубербергу» и поехали на моей машине домой. Я выпил две бутылки красного вина, чтобы хоть как-то привести в порядок свои нервы. Вот и все.
— Вы ему верите? — спросила Пия своего шефа, когда они немного погодя шли по длинному коридору к выходу больницы.
— Да, я думаю, что так все и происходило, — задумчиво кивнул Боденштайн. — Марианна Ягода ненавидела Изабель. Кроме того, она могла опасаться, что раскроется дело с убийством ее родителей, о котором она, вполне вероятно, знала. Марианна заплатила Каролю за убийство Изабель.
— Но откуда у нее пентобарбитал? Его не так просто приобрести в аптеке.
— Это нам еще предстоит узнать. — Боденштайн пожал плечами и застонал, потому что даже это движение причинило ему боль.
— Что с вами? — озабоченно спросила Пия.
— У меня сплошные ушибы.
Оливер нажал кнопку лифта и стал размышлять, надо ли ему рассказывать своей коллеге о неловком случае в больнице Бад-Зодена. Дверь лифта сдвинулась в сторону, Боденштайн пропустил Пию и посмотрел на нее.
— Если вы поклянетесь, что об этом не узнает ни одна живая душа, то я расскажу вам об одном из самых неприятных событий в моей жизни.
Пия с удивлением посмотрела на него и подняла руку для клятвы.
— Я клянусь, — заверила она торжественно.
Лифт остановился на первом этаже. Больничный холл был пуст, только в регистратуре сидел молодой человек, который скучал, отбывая ночное дежурство.
— Пойдемте куда-нибудь перекусим, — сказал Боденштайн. — Тогда я смогу рассказать вам это во всех подробностях. Но не забудьте вашу клятву!
Суббота, 10 сентября 2005 года
За окном стояла непроглядная тьма, когда Боденштайн внезапно проснулся в жутком испуге. Его сердце бешено колотилось. Дождь глухо барабанил в косое окно мансарды в лоджии, примыкавшей к его спальне. После того как Оливер накануне чуть за полночь приехал домой, он еще поговорил по телефону с Тордис. Со злорадным смехом та рассказывала ему о неожиданном массовом выезде клиентов из «Гут Вальдхоф» накануне. Вскоре после этого позвонила Козима из аэропорта Буэнос-Айреса. Она сообщила, что ей удалось разузнать о Филиппе Дёринге, он же Фелипе Дуранго. У молодого человека были серьезные амбиции: на своей новой родине он собрался заниматься политикой и баллотировался на пост губернатора района, в котором находилось его имение. Очевидно, Филипп предполагал, что брак с красивой молодой женщиной повысит его авторитет и серьезность. После разговора с женой Боденштайн, совершенно измотанный событиями дня, провалился в глубокий сон — и вдруг резко проснулся. Электронный будильник показывал начало пятого утра. Оливер попытался понять, что его разбудило. Неожиданно его осенила мысль. Он выпрямился и попытался найти свой телефон. Потом нажал клавишу повторного набора. Прошла пара секунд, и раздался голос Тордис.
— Извините, если я вас разбудил, — тихо проговорил Боденштайн, — но мне тут кое-что пришло в голову.