— Маноло Бланик[4], — констатировала она. — У нее был эксклюзивный вкус. — Потом выпрямилась и обошла по траве вокруг тела.
— Что там? — спросил Боденштайн.
— Второй туфли нет.
— Вы позволите? — спросил один из мужчин из бюро ритуальных услуг. Представителей этой службы вызвал лейтенант полиции Шёнинг.
— Нет, — ответил Боденштайн и стал задумчиво разглядывать труп. — Куда делась туфля?
— Какая туфля? — резко спросил Шёнинг.
— На ней только одна, — заметила Пия. — Вряд ли она ходила здесь в одной туфле. А на башне ваши сотрудники ничего не нашли.
— Как она вообще сюда добралась? — добавил Боденштайн. — Десять часов назад было десять вечера, то есть довольно темно. Нет ли поблизости какого-нибудь припаркованного автомобиля, на котором она могла проехать через лес?
— Разумеется, — торжественно провозгласил Шёнинг, словно эта новость обосновывала его теорию самоубийства. — На парковке «Ам Ландсграбен» стоит кабриолет «Порше». Закрытый.
Боденштайн кивнул, затем повернулся к ожидающему полисмену:
— Все должны немедленно покинуть место происшествия. Шёнинг, распорядитесь проверить государственный номер «Порше», а вы, фрау Кирххоф, вызовите сотрудников отдела по обеспечению сохранности следов.
Шёнинг едва смог скрыть злобу. Пия взяла мобильник и вызвала бригаду, которая как раз завершила работу на месте обнаружения трупа Гарденбаха. Затем она вновь включилась в происходящее.
— Я напишу в свидетельстве о смерти, что причина смерти не установлена, — сообщил врач Боденштайну. — О’кей?
— Если вы придерживаетесь этой версии, тогда пишите, — с сарказмом ответил тот. — Или, думаете вы, женщина умерла естественной смертью?
Гном покраснел и фыркнул:
— Вы много о себе воображаете.
— Я не люблю работать с дилетантами, — резко возразил главный комиссар.
Пия едва сдержала ухмылку. Первое дело, которое она расследует, работая в провинции, явно не лишено развлекательного элемента.
Боденштайн достал из кармана пиджака две пары латексных перчаток, одну из которых протянул коллеге. Они опустились на колени рядом с трупом и начали осторожно просматривать содержимое карманов джинсов. Из заднего кармана Пия извлекла пачку денежных купюр и пару записок. Она передала деньги шефу и осторожно развернула бумажки.
— Квитанция с заправочной станции, — объявила она и подняла глаза. — Вчера в шестнадцать часов пятьдесят пять минут она была еще жива. Заправлялась на заправочной станции «Араль» на трассе А66 в направлении Висбадена. Кроме этого, купила три пачки сигарет, мороженое и «Ред Булл».
— А это ведь уже улика. — Боденштайн поднялся и сосчитал денежные купюры. — Пять тысяч евро! — удивился он. — Неплохо.
— Здесь у нас еще квитанция из химчистки в Бад-Зодене от двадцать третьего августа… — Пия проверила передние карманы. — …и ключ от автомобиля. — Она протянула шефу ключ с эмблемой «Порше».
— Я все меньше склонен думать, что это самоубийство, — сказал старший комиссар. — Если кто-то с пятью тысячами евро в кармане заливает полный бак бензина, покупает три пачки сигарет и сдает в чистку одежду, то у него явно нет намерения покончить с собой.
— Автомобиль с государственным номером МТК-IK 182, — объявил Шёнинг, — зарегистрирован на имя Изабель Керстнер. Проживает в Келькхайме, Фельдбергшграссе, сто двадцать восемь.
— Это она, — кивнул Боденштайн. — У нее ключ от «Порше» в кармане.
— Ну вот… — начал было Шёнинг, но Боденштайн не дал ему договорить.
— Мы сейчас едем туда, — заявил он. — Кроме того, я позвоню дежурному прокурору. На всякий случай надо сделать вскрытие трупа.
Сообщение о самоубийстве Гарденбаха стало главной новостью всех радиостанций. На пресс-конференции директор уголовной полиции Нирхоф сообщил лишь тот факт, что, по имеющейся на данный момент информации о расследовании, Гарденбах покончил с собой. Но, как и ожидал Боденштайн, средства массовой информации немедленно пустились в самые дикие спекуляции.
Дом номер сто двадцать восемь на Фельдберг-штрассе в Келькхайме оказался строгим зданием пятидесятых годов, которому пристройкой эркера и зимнего сада попытались придать некую индивидуальность. На крытой автостоянке находились только два контейнера для мусора и горный велосипед. Палисадник, окруженный живой изгородью из дикорастущей туи, выглядел заросшим. Газон давно не стригли, и на цветочных клумбах густо разросся сорняк. Возле двери в дом стояло несколько пар обуви и прислоненный к стене детский велосипед. Боденштайн и Пия вышли из машины и остановились перед деревянными воротами с облупившейся белой краской. «Доктор Михаэль Керстнер» — гласила надпись на бронзовой табличке рядом со звонком. Боденштайн вынул почту из почтового ящика. Целая пачка писем и газет «Келькхаймер Цайтунг». Это свидетельствовало о том, что как минимум накануне почту никто не забирал. Уже во второй раз за этот день ему предстояло выполнить печальную миссию: без всякого предупреждения огорошить ничего не подозревающих людей страшной новостью.