Размокну я на этих чертовых улицах, подумал он и кисло причмокнул, мысленно утешая себя тем, что в 3.45 дня его сменят на посту. Около пяти минут уйдет на то, чтобы вернуться в участок, не более десяти минут, чтобы переодеться. Полчаса — на метро, и к 4.30 он будет дома. За Джильдой надо заехать не ранее 7.30, таким образом, у него останется время немного поспать перед обедом. Вспомнив о сне, Дженеро зевнул, приподняв голову. Сейчас же холодная капля побежала по шее. «Фу ты, дьявол», — воскликнул он громко и быстро оглянулся, чтобы удостовериться, что его не услышал какой-нибудь добропорядочный горожанин. Удостоверившись, что образ честного американского за- коноблюстителя не был разрушен, Дженере зашагал по улице, чавкая сапогами по воде.
— Дождик, дождик, перестань, — мысленно повторял он.
Как ни странно, дождь не думал прекращаться.
— Ну, ладно. Дождь не так уж плохо, — убеждал он себя. — Во всяком случае, лучше, чем снег. При этой мысли его слегка передернуло, частично потому, что сама мысль о снеге приводила в дрожь, но еще и потому, что мысль о снеге или зиме всегда напоминала ему мальчика, которого он когда-то нашел в подвале.
— А ну-ка, кончай! — скомандовал он себе, — достаточно того, что идет дождь. Не хватало еще думать о леденящих душу мертвецах. -
Лицо мальчика было синим, по-настоящему синим. Он сидел на кровати, наклонившись вперед, и до Дженеро не сразу дошло, что у мальчика на шее — петля и что он мертв.
— Послушай, прекрати думать об этом. От этих мыслей дрожь по коже. Но ты же полицейский, — увещевал он себя. — В чем же по-твоему- заключается работа полицейского? Только в тушении пожаров да наведении порядка на бейсбольных соревнованиях? Надо примириться с тем, что время от времени полицейскому приходится иметь дело с трупами.
Ох, не надо. У меня все леденеет внутри.
Но ведь именно за это тебе платят, парень. Никуда от этого не денешься. Работа полицейского связана с насилием, и это факт, от которого никуда не деться. Кроме того, этот случай с мальчиком произошел так давно, столько воды… Вода. Господи, неужели этот дождь никогда не перестанет?
— Нет, я выберусь из этого потопа, — решил он. — Зайду- ка я в пошивочную к Максу. Может быть, мне удастся уговорить его расщедриться на то сладкое праздничное шно, и тогда мы с ним выпьем за Бермуды. — Он зашагал вниз по улице и толкнул дверь пошивочной. Звякнул дверной колокольчик. В мастерской на него пахнуло паром и запахом вычищенной одежды. Он почувствовал себя легче, как только переступил порог.
— Привет, Макс.
Макс, сидевший за швейной машинкой, поднял свое круглое лицо в венчике седых волос, обрамлявших его лысеющую голову подобно нимбу, и сказал — Вина- у меня нет.
— Кто говорит о вине? — виновато улыбаясь, возразил Дженеро. — Ты же не выставишь меня из мастерской в такую жуткую погоду?
— В любую погоду — жуткую или нет — я не собираюсь выставлять тебя из моей мастерской, поэтому прекрати паясничать. Но я предупреждаю тебя, прежде чем ты начнешь клянчить, что вина у меня нет.
— Никто и не просит вина, — ответил Дженеро и, придвинувшись поближе к радиатору, стянул с рук перчатки. — Что ты делаешь, Макс?
— А что, разве не видно? Обдумываю, как бы взорвать Белый дом. Что еще можно делать, сидя за швейной машинкой?
— Я имею в виду, что ты шьешь?
— Форму для Армии Спасения.
— Ну, и как идет дело?
— Видишь ли, осталось еще несколько портных в городе, для которых их работа заключается не только в глажении и чистке одежды. Глажение и чистка — дело машин. Покрой одежды нельзя доверять машине. Это дело человека. Макс Мэндель — закройщик, а не гладильная машина.
— И причем первоклассный закройщик, — вставил Дженеро, наблюдая за реакцией Макса.
— И все равно вина нет, — повторил Макс. — И вообще, почему ты не на своем посту и не выполняешь своих прямых обязанностей по предотвращению преступлений?
*— Кому придет в голову совершить преступление в такую погоду? Единственное преступление, которому благоприятствует такая пагода — это проституция. -
Наблюдая за лицом Макса, Дженеро увидел веселую искорку в глазах старика и понял, что его юмор оценен. Дженеро почувствовал, что появляется шанс подобраться к вину. Макс начинал находить удовольствие в его шутках, а это был хороший признак. Теперь оставалось вызвать в старике чуточку сочувствия.
— Такой дождь, как сегодня, пронизывает до костей. Буквально до костей, — пожаловался он. .