— В каком смысле?
— Все время в погоне за развлечениями. — Киссовский поднял руку, как — бы призывая Бога в свидетели. — «Живите так, чтобы светить миру, как свеча во тьме»— чепуха! В каждом порту, куда мы заходили, Андрович сходил на берег и напивался как сапожник. А женщины? Где только у него нет знакомых!
Куда его только не носило! Еще удивительно, что он не спутался с восточной мафией или. с кем-нибудь в этом роде. Развлечения! Единственное, что его интересовало!
— Ясно. Значит, женщина в каждом порту?
— Конечно, и беспробудная пьянка. Я не раз ему говорил: «Тебя дома ждет такая милая, любящая жена, ты хочешь наградить ее — подарком от этих восточных красоток? Ты этого добиваешься?» Смеялся надо мной: «Ха-ха-ха. Вы шутник». Жизнь воспринимает как шутку. Сходит на берег и спит с любой аппетитной красоткой. Разве это матрос? А?
— У него тоже была подружка в нашем городе, капитал Киссовский?
— Отбросьте церемонии с «капитаном». Зовите меня Арти, о’кей? А я буду звать вас Джордж или, как там ваше имя, и таким образом, мы покончим с формальностями, которые только нагоняют туман, о’кей?
— Меня зовут Стив.
— О’кей, Стив. Хорошее имя. У меня брат тоже Стив. Сильный, как бык. Представляешь, этот парень может голыми руками поднять грузовик.
— Арти, у Андроновича была в городе подружка?
Киссовский причмокнул, поковырял в зубах и задумался. Он сплюнул на пол, пожал плечами и сказал:
— Не знаю.
— А кто может знать?
— Может кто-нибудь из команды, хотя я сомневаюсь. Если на этой посудине что-нибудь случается, мне всегда об этом становится известно. Единственно, что я могу сказать, так это то, что вряд ли он проводил ночи, держа в объятиях маленькую красотку Бель Лулу, или как там ее звать.
— Мег? Его жена?
— Ну да, Мег. Ее имя вытатуировано у него на руке. Это та самая, которую он подцепил в Атланте. Не могу понять, как это ей удалось заставить его жениться на ней. — Киссовский пожал плечами. — Как бы там ни было, жениться он женился, но это не значит, что она заставила его сидеть с ней дома и играть в-домашний уют. Этот парень не из тех, кому нужен домашний уют. Он из тех,'кто хочет взять от жизни все. Домашний уют — для живущих вдали от шума городского, а не для карлов андровимей. Знаете, что он обычно делал?
— Что?
— Он обычно сходил на берег, я имею в виду здесь в городе. Недели две таскался по городу, живя, где ему заблагорассудится, прежде чем заявиться домой и сообщить, что мы приплыли. Возможно, это бывало дня за два до нашего отплытия. Можешь не сомневаться, приятель, этот парень знал, что наплести девчонке, чтобы она поверила. Мне кажется, она приятная малышка, и мне жаль ее. — Он опять пожал плечами и сплюнул на пол.
— Куда он заходил, когда не бывал дома? Где он болтался?
— Везде, где есть дамочки.
— Дамочек можно найти по всему городу.
— Вот он ошивался по всему городу. Могу поспорить на пять долларов, что он и сейчас развлекается с какой-нибудь красоткой. Он вернется к маленькой Скелет О’Харе или как ее там, как только у него кончатся деньги.
— У него было с собой только тридцать долларов, когда он исчез.
— Тридцать долларов, как бы не так! Кто вам это сказал? Когда мы возвращались из Пенсаколы, ребята затеяли крупную игру в кости. Андрович был одним из выигравших. Загреб где-то около семисот долларов. Это не такой уж пустяк, Стив. Прибавь к этому жалование за январь, ты знаешь, мы выплачиваем жалованье только когда возвращаемся в порт, если все это сложить, получается кругленькая сумма. А мы стояли в порту только два дня. Прибыли двенадцатого, а отплывали четырнадцатого, в день Валентина. Ну, за два дня трудно истратить больше двухсот долларов, согласен? — Киссовский задумался. — Как мне представляется, он отправился на судно, по дороге подцепил какую-нибудь штучку и весь этот месяц с ней развлекается. Когда деньги кончатся, Андрович появится дома.
— Так вы думаете, он решил погулять, да?
— Это в его духе. Когда мы были в Нагасаки, этот парень… Ну, это уже другая история. — Он помолчал. — Вы думаете, что с ним что-нибудь случилось, да?
— Не знаю…