— Мы даже и не думали об этом. Это не тот почерк. И какого дьявола ваши писаки все, что происходит в городе, пытаются свалить на подростков? У меня сын — подросток, и он не бродит по улицам и не убивает полицейских.
— Это обцаделщвает, — сказал Сэвидж.
— Феномен банд не так просто понять, — сказал Бирнс. — Я не говорю, что мы справились с ними, но мы держим их под контролем. Если бы мы смогли прекратить уличные драки, поножовщину и перестрелки между шайками подростков, то они превратились бы просто в общественные клубы. Пока дело обстоит не так, но я спокоен. Это не они.
— У вас необоснованно оптимистический взгляд на эти вещи, — холодно проговорил Сэвидж. — Моя газета не верит, что все уличные драки между бандами прекратятся. Мы придерживаемся мнения, что следы убийства этих двух полицейских наверняка приведут прямо к этим «общест: нным клубам».
— Вот как?
— Да.
— Так что же, по вашему мнению, я должен сделать? Взять в окружение каждого подростка и сбить его с ног? А ваша паршивая газетенка толкнет на продажу еще с миллион экземпляров.
— Нет. Мы ведем свое собственное расследование. И если нам удастся раскрыть это дело, то 87-е управление будет бледно выглядеть.
— Да и Северное отделение по расследованию убийств будет выглядеть не лучше. И также специальный уполномоченный полиции. И все до одного в управлении будут выглядеть любителями по сравнению с супердетективами вашей газеты.
— Да, возможно, — согласился Сэвидж.
— Хочу дать вам совет, Сэвидж.
— Да?
— Здешние ребятишки не любят, когда им задают лишние вопросы. Это вам не подростки из Сноб Хилла, у которых верхом чудачества и развлечений считается выпить несколько банок пива. А здесь вы можете столкнуться с такими ребятками, у которых совершенно другие принципы, чем у вас или у меня. Смотрите, чтоб вас не убили.
— Я не собираюсь с ними сталкиваться, — сказал Сэвидж, ослепительно улыбаясь.
— И еще вот что.
— Да?
— Не путайтесь под ногами на моем участке. У меня достаточна головных болей и без. вас и ваших ослоумных репортеров, доставляющих еще больше хлопот.
— А что для вас важнее, лейтенант, — спросил Сэвидж, — не путаться у вас под ногами или чтобы меня не убили?
Бирнс улыбнулся и стал набивать свою трубку.
— Это одно и то же, — ответил он.
Звонок от Дэнни Джимпа раздался через пятьдесят минут Дежурный принял сигнал и сразу переключил на телефон Кареллы.
— 87-й полицейский участок, отдел розыска, — сказал он. — Карелла слушает.
— Дэнни Джимп.
— Хелло, Дэнни, ну что у тебя?
— Я нашел Ордиза.
— Где?
— По дружбе или по службе? — спросил Дэнни.
— По служба, — »* коротко ответил Карелла. — Где встретимся?
— Заведение «У Дженни» знаешь?
— Шутишь?
— Я серьезно.
— Если Ордиз наркоман, то что он делает на улице проституток?
— Баддеет в одном из номеров. Тебе здорово повезет, если он будет хоть что-то способен пробормотать.
— В чьем номере?
— Вот для этого мы и встречаемся с тобой, Стив.
— Зови меня Стивом только с глазу на глаз, иначе зубов не досчитаешься, дружок, — сказал Карелла.
— О’кей, детектив Карелла. Хочешь получить этого идиота? Так я буду у «У Дженни» через пять минут. Захвати деньги.
— Ордиз вооружен?
— Может быть.
— До встречи, — сказал Карелла.
Улица Ла Виа де Путас протянулась с севера на юг на целых три квартала. Возможно, у индейцев было свое название этой улицы, когда вдоль дороги стояли вигвамы. И, вероятно, уже тогда, в те богатые времена бобровых шкур и раскрашенных бус, процветал этот бизнес. Со временем, когда индейцы ушли в поисках благодатных для охоты земель, а истоптанные тропы превратились в асфальтированные дороги, вигвамы уступили место жилым домам, а представительницы древнейшей на свете профессии объявили обитые плюшем каморки своей собственностью. Потом было время, когда итальянские эмигранты стали называть эту улицу Пи- ацца Путана, а ирландские эмигранты — Хасси Хоул. При наплыве пуэрториканцев изменилась речь на этой улице, но источник доходов остался прежним. Они-то и назвали эту улицу Ла Виа де Путас. А полицейские называют улицей Проституток. На любом языке — платишь деньги и выбираешь.
Девицы, торговавшие собой, именовали себя Мама такая-то.
Самой известной на этой улице была Мама Тереза, а самой мерзкой — Мама Кармен.
Маму Луз шестнадцать раз приводили в полицию за некоторые делишки, которые она проделывала в стенах за кирпичным фасадом с облупившейся штукатуркой. Полицейские не очень-то были склонны посещать разных этих Мам даже по жалобам граждан города. Они приходили туда, чтобы кого-нибудь задержать или получить комиссионные. Иногда облавы, устраиваемые там, выявляли довольно любопытные вещи, но обычно они проводились членами отряда по борьбе *с проституцией, которым не был известен характер работы, проводимой некоторыми детективами 87-гб полицейского участка с привлечением проституток. Ничто так не усложняет дело, как неосведомленность полицейского.