б) или входит Стив Карелла, и она убивает его.
Есть, конечно, третья возможность. Что-нибудь испугает ее, и она всадит пулю в бутыль, и тогда мы все взлетим на воздух. Это произойдет очень быстро и громко. Взрыв будет слышен далеко, даже в 88-м участке. От него может выпасть из кровати даже комиссар полиции. Конечно, если предположить, что у нее в сумке действительно бутыль с нитроглицерином. Но мы, к сожалению, не можем вести себя так, как будто у нее ничего нет. Значит, мы должны поверить Вирджинии на слово и считать, что бутыль так же реальна, как и 38-й калибр. Тогда можно прийти к одному выводу.
Мы не можем рисковать и играть в сыщиков и разбойников, потому что нитроглицерин — очень сильная штука и взрывается от малейшего толчка. Откуда она взяла бутыль с нитроглицерином? Из копилки своего мужа-медвежатника?
Но даже специалисты по сейфам, кроме скандинавов, больше не используют нитроглицерин для того, чтобы вскрывать сейфы. Он слишком непредсказуем. Я, правда, знал медвежатников, которые применяли нитроглицерин, но они держали его в термосе из предосторожности.
Итак, она сидит здесь с бутылью нитроглицерина в сумке. — Бирнс мрачно улыбнулся. — Ладно, представим себе, что нитроглицерин существует в действительности. Так и будем вести игру. Это все, что мы можем сделать, и это означает: никаких неосторожных движений, никаких попыток выхватить сумку. Что же делать! Ждать Кареллу? А когда он вернется? И сколько сейчас? — Бирнс посмотрел на настенные часы. — Пять часов семь минут. На улице еще совсем светло, может быть, чуть-чуть темнее, чем раньше, но через окно все еще проникает золотистый дневной свет. Интересно, знает кто- нибудь там, снаружи, что мы пляшем вокруг бутылки с этим супчиком?
Никто не знает. Даже этот тупоголовый капитан Фрик. Чтобы до него что-нибудь дошло, ему надо подпалить зад или обрушить на голову кирпичную стену. Черт возьми, как же нам из всего этого выбраться? Интересно, она курит или нет? Если курит… Постой-ка… Обдумаем все основательно. Скажем, она курит. Ладно, предположим. Так… если нам удастся заставить ее снять сумку с колен и поставить на стол. Это не так уж трудно… Где сейчас сумка?.. Все еще у нее на коленях… Любимая собачка Вирджинии Додж — бутыль с нитроглицерином… Ладно, скажем, я смогу добиться, что она поставит сумку на стол, убрать ее с дороги… Потом предложу ей закурить и зажгу для нее спичку.
Если я уроню ей на колени горящую спичку, она подскочит. ’
А когда она подскочит, я собью ее с ног.
Меня не так волнует 38-й калибр, волнует, конечно, — кому интересно получить пулю, — но это будет не так опасно, если мы уберем супчик. Не нужно никакого шума рядом с взрывчаткой. Мне приходилось бывать под пулями, но нитроглицерин — это другое дело. Я не хочу, чтобы меня потом отскребали от стены.
Интересно, курит она или нет».
— Как тебе жилось, Вирджиния? — спросил Бирнс.
— Можете прекратить сразу же, лейтенант.
— Что прекратить?
— Приятную беседу. Я пришла сюда не для того, чтобы слушать всякую чепуху. Я наслушалась всего в прошлый раз, когда была здесь.
— Это было очень давно, Вирджиния.
— Пять лет, три месяца и семнадцать дней, вот сколько.
— Не мы издаем законы, — мягко сказал Бирнс, — мы только следим за их соблюдением. Если кто-нибудь нарушает…
— Не надо мне лекций. Мой муж умер. Стив Карелла засадил его. Этого мне достаточно.
— Стив только задержал его. Твоего мужа судили присяжные, а приговор вынес судья. .
— Но Карелла…
— Вирджиния, ты кое-что забыла.
— Что я забыла?
— Твой муж ослепил человека.
— Это был несчастный случай.
— Твой муж выстрелил в человека во время налета и лишил его зрения. Это не был несчастный случай.
— Он выстрелил потому, что этот человек стал звать полицию. А что бы вы сделали на его месте?
— Прежде всего на его месте я не совершил бы налет на заправочную станцию.
— Да? Кристально-честный лейтенант Бирнс. Мне все известно о вашем сыночке-наркомане. Великий детектив и сын- наркоман!
— Это было очень давно, Вирджиния. Теперь у него все в порядке.
Бирнс не мог спокойно думать о том времени. Конечно, боль стала значительно слабее, чем тогда, когда он обнаружил, что его единственный сын — настоящий наркоман, увязший по уши. Наркоман, возможно, замешанный в убийстве. Это были черные дни для Питера Бирнса, время, когда он утаивал сведения от своих собственных детективов, пока, наконец, не рассказал все Стиву Карелле. Карелла едва не погиб, расследуя это щекотливое дело. И когда Карелла был ранен, наверное, никто и никогда не молился так за выздоровление ближнего, как Бирнс. Это было давно, и сейчас, думая о том времени, Бирнс чувствовал тупую боль в сердце. Сын больше не тянулся к наркотикам, дома было все в порядке. И вот сейчас Стиву Карелле, человеку, которого Бирнс считал своим вторым сыном, предстояло свидание с женщиной в черном. А женщина в черном означала для него смерть.