— Какого врага? – Переспросил псих. По мере моего повествования его брови сдвигались, будто он пытался припомнить то, что я ему втираю.
— Ветряные мельницы… — неуверенно пояснила я и тут же об этом пожалела, так как его меч снова оказался в опасной близости от моей шеи. – Нет, нет, не мельницы, а тигр! Злой тигр!
Глаза психа ещё больше округлились, и он грубо схватил меня за шею.
— Не смей мне лгать, ведьма! – Заорал он мне на ухо.
— Да я тебя никогда раньше в глаза не видела! – Выпалила я, чуть не плача. – Зачем ты меня похитил? Что тебе от меня надо? Кто ты такой?
Псих разжал пальцы на моём горле и немного отступив представился:
— Брэнот изТьери, сын лорда Винсента изТьери, граф Макотский, рыцарь Ордена Чести, защитник правых и бич всех ведьм.
Опа. Тяжёлый случай. У психа конкретно не все дома. Из его имени я запомнила только «лорд» и «бич всех ведьм».
— А как я тут оказалась? Почему я связана? И вообще где я, господин граф, то есть лорд? – Засыпала я его вопросами: может хоть на один ответит.
— Брэнот изТьери, сын лорда Винсента изТьери, граф Макотский, рыцарь Ордена Чести, защитник правых и бич всех ведьм, — уточнил он вымышленный титул, ему явно доставляло удовольствие смаковать это мудреное звание. – Это я связал тебя, — сообщил он (и от его пояснения мне лучше не стало). – А находишься ты в землях его величества Георга седьмого, да продлит Господь его дни!
Мнда, спрашивать его о чём-то было бесполезно. А может это какая-то игра? Квест или типа того? Да, вот оно разумное объяснение! Где-то неподалёку ролевые игры в средневековья. А пацан вошёл в роль глухо. Что ж это многое объясняет.
— А я королева Мария Стюарт, — выпалила первое титулованное название что пришло мне в голову.
Тут же клинок его меча больно саданул мне по горлу. Из ссадины пошла кровь. Нет, это — не розыгрыш, это — натуральный псих! Причём вооружённый, а мои-то руки были связаны.
— Не смей мне лгать, ведьма! – Прогремел он.
— Урод! Что б тебя...
Я не успела договорить своё «пожелание», как тряпка туго перекрыла мне рот. Теперь ещё и кляп во рту… Я была полна отчаяния и жалости к самой себе. Боль порезанной шеи убеждала меня в том, что всё это происходит в действительности, и я не имела понятия как вернуться к нормальной скучной жизни.
— Я отвезу тебя в свой замок, где ты быстро сознаешься в своих преступлениях, гниющее отродье!
С этими словами он, как мешок закинул меня на круп лошади, той самой, что я заприметила, когда пришла в сознание. Мне стало страшно. По-настоящему страшно.
Псих запрыгнул в седло, так ловко, будто последнее время только этим и занимался, и лошадь тронулась. Сначала тихо, потом, быстрее и быстрее. Животом я ощущала её ходящий туда-сюда позвоночник. Вскоре эта новая боль отвлекла от боли в шее, но кровь, приливающая к голове неприятно отдавалась в висках.
Я изо всех сил боролась с отчаянием и призывала мой мозг работать быстрее. Попыталась сосредоточиться на происходящим. Тут моего указательного пальца коснулось что-то острое, что-то на железной рубахе – а ля кольчуги – этого психа. И тут меня осенило. Я приподняла запястья, так чтобы острого касалась связывающая руки верёвка. Всё остальное сделала сила трения. Псих сидел впереди, держа коня за поводья, и ничего не заметил. Освободив руки от остатков верёвки, я вынула изо рта кляп. Теперь оставалось ждать удобного момента, чтобы соскочить.
Такой момент настал. Вдалеке показалась какая-то группа людей и псих сбавил ход. Я возликовала, почуяв близкое спасение. Дождавшись пока лошадь рысцой подберётся как можно ближе к людям, я скувырнулась вниз и, хотя трава смягчила падение, больно ударилась левым бедром. Псих обнаружил мой маневр не сразу и это дало мне фору. Я кинулась навстречу людям. Услышав топот копыт, закричала во всё горло:
— Спасите! Вызовите полицию! Меня похитили!
Бежала петляя. Если псих вздумает в меня чем-то швырнуть или, того хуже, начнёт стрелять то так попасть ему будет сложнее.
Группа людей, у которых я искала спасения были одеты в серые платья по колено и такого же цвета подпоясанные штаны, в руках у каждого был инструмент, походивший на мотыгу. Завидев меня, они перестали ковырять землю и уставились как на седьмое чудо света.
— Помогите! Это псих! Он чуть не убил меня! – Кричала я во всё горло, хотя уже поравнялись с несколькими из пахарей (я решила, что это пахари, либо работники колхоза).
Тут один, тот, что стоял ко мне ближе прочих, заговорил, но обращался он не ко мне, а во рту у него не хватало доброй половины зубов.
— Тщивый владетель, мы дешь зело радые вашему возращению!
При этом все они выгнули свои спины, по-видимому, изображая поклон. Псих ответил им приветствием и спросил что-то о плодородии почвы. Точно не помню, так как не останавливаясь бежала дальше, не разбирая дороги. Потому что поняла: странные оборванцы за одно с психом. Я взобралась на холм и ноги сами собой подкосились, застыла, не веря собственным глазам. Я увидело то, что никак не могло быть обычными декорациями и вместе с тем никак не могло быть правдой. На километры раскинулись поля, напоминающие заброшенные колхозы, которые неровной дугой огибали сельские одноэтажные домишки, такие как я видела в поезде, когда проезжали мимо деревень, вдалеке возвышалась большая деревянная церковь с позолоченными куполами и наконечниками в форме креста, на значительном расстоянии друг от друга стояли обнесённые рвами мрачные каменные сооружения, походившие на тюрьмы или средневековые замки, впрочем, одно другому не мешало. Но больше всего меня поразили люди. Их были тысячи! Одни, как и те, мимо которых я пронеслась, ковырялись в земле мотыгами, другие вспахивали землю на лошадях, третьи чинно прогуливались, четвёртые пасли коз, свиней, овец… Ни одного транспортного средства кроме вьючных животных, ни одной электрической нити, ни какой телевизионной вышки, ни одной мигающей вывески, ни одного рекламного щита. Женщины в юбках до пят, мужчины в длинных рубахах с волосами по шею.
Сама не понимая, к кому именно обращаюсь я произнесла:
— Где я?
— Это – благородный город Базелон.
Ответили мне сзади. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. За моей спиной стоял псих, рядом с ним сопела лошадь. Надо же я так оторопела от увиденного зрелища, что не услышала громыхание копыт!
Псих смотрел на меня как-то удивлённо-настороженно, изучающее.
— Какой сейчас год? – Спросила я, и только потом осознала почему это спросила. В фантастику вроде перемещений во времени я бы поверила в последнюю очередь.
Удивление на лице психа сделалось более выраженным.
— Семь тысяч пятьсот двадцать седьмой, — сказал он.
Неужели я попала в будущее?!
— От Рождества Христова? – С ужасом переспросила я.
— От сотворения мира. Разве где-то ведут отсчёт от Рождества Иисуса Христа? – Удивился псих.
«Везде, — мысленно ответила я ему».
И тут меня посетила ужасающая мысль. Вспомнила последние осознанные секунды в нормальном для меня мире: я ударилась о каменную пещеру. Должно быть веском. А эта жуткая белая лошадь? Такая же как в мультике «Ёжик в тумане», имеющий, по уверению критиков глубокий философский смысл, по которому белая лошадь – символ перехода из одного мира в другом. Возможно эти пахари – грешные души, приговорённые к вечному труду типа Сизифа. А этот …рыцарь-проводник (теперь он в моих мыслях не был психом) «поставлял» свежие души на Суд.
— Я умерла? – Спросила я рыцаря-проводника. – Когда это случилось? Обо мне… сожалели? Если можно, я бы хотела узнать, кто и как воспринял мою… кончину. (От жалости к себе мои глаза увлажнились). Что теперь будет с… с моей душой?
Проводник глядел на меня молча и озадаченно. Он снял шлем (то бишь железную шапку), высвободив копну русых сальных (видать мыться он не любил) волос, почти доходивших ему до плеч.
— С чего ты взяла, что умерла? – Спросил он.