- Д-да… - мой голос звучал все более неуверенно. – Что-то такое он говорил, но…
- Что ж, - криво усмехнулся отец, перебивая меня и не давая возможности договорить. – Это и следовало ожидать.
- Дорогой, - Маргарет, отложила вилку и посмотрела на него, - давай, ты поговоришь о делах не во время ужина. Это очень раздражает. И я не желаю задерживаться здесь, дольше, чем необходимо.
- Как скажешь, - он ей даже улыбнулся. Нежно так, почти с любовью. – Диана, - а вот когда обратился ко мне, то все тепло из его голоса просто исчезло, растворилось, как сахар в стакане горячего чая, - я жду тебя в кабинете после ужина. И постарайся не задерживаться, у меня много работы.
Я лишь кивнула в ответ, низко опустив голову, чтобы скрыть лицо. За что он так со мной?
В чем я перед ним виновата?
Глава 3.
После ужина, отец сухо напомнил, что ждет меня в кабинете и вышел из столовой. Маргарет поднялась и, демонстративно отвернувшись, чтобы не приведи боги случайно не взглянуть на меня, прошествовала к выходу следом.
Я осталась сидеть за столом одна.
Тяжело выдохнула, крепко зажмурившись, и помотала головой, чтобы упорядочить мысли. Но они разлетались стайкой испуганных колибри, как в одном из документальных фильмов, что мне довелось посмотреть еще в интернате.
Я боялась.
Страшилась предстоящего разговора и в то же самое время понимала, что он необходим. Нам с отцом давно следовало обсудить мою дальнейшую судьбу.
Мне стоило сказать, что я хочу учиться дальше, что профессор Ллойд обещал помочь мне с поступлением в университет. Я так много хотела сказать отцу, но не знала, станет ли он меня слушать. Или отмахнется, как делал всегда?
Дальше сидеть на месте истуканом не было никакого смысла. К тому же в дверях уже несколько раз мелькала фигура служанки, что должна была убрать со стола. Я поднялась с места.
Ноги дрожали. Колени подкашивались, и каждый шаг давался мне с неимоверным трудом.
Наверное, если бы я могла плакать, то сейчас разрыдалась бы и убежала в свою комнату.
Но плакать я не могла, а игры в прятки ничего хорошего мне не сулили. Еще десять лет назад, когда я была маленькой девочкой и мама была с нами, такое поведение было бы уместно и привело бы к вполне ожидаемому финалу. Мама поднялась бы в мою спальню, тихонько приблизилась к моей кровати и долго сидела бы рядом. Поглаживая меня по волосам и давая возможность выплакаться. А потом мы вместе ели бы шоколадные пирожные или ее любимое ванильное мороженое и смотрели бы какой-нибудь фильм.
Но теперь мамы не было и никто не пришел бы ко мне, не стал бы утешать или угощать лакомством. Ну разве, что отец отправил бы служанку, узнать почему я пренебрегаю его приказом. Или вообще бы забыл о моем существовании.
До его кабинета я добралась словно в тумане. Долго стояла под дверью, не решаясь постучать и войти. Кусала губы, заламывала пальцы, нервничала так, как никогда в жизни. Но радовалась тому, что голоса так и не появились. Без них было проще. Легче собраться с духом. И мне не надо было ни на что отвлекаться.
Дверь распахнулась, когда я уже решилась и подняла руку, чтобы постучать. Отец, не дождавшись меня, видимо решил все же отправиться на поиски.
- Почему так долго? – строго спросил он, окидывая меня отстраненным взглядом. – Я же предупреждал, что у меня мало времени. Ты никогда не слушаешься. Это недопустимо, Диана. Я надеялся, что в этом твоем интернате, учили такому понятию, как дисциплина.
Он говорил резко, немного зло, морщил губы так, словно даже произнесение моего имени доставляло ему кучу неприятностей.
- Входи же уже и давай покончим со всем побыстрее, - он отошел от двери, пропуская меня вперед. Дождался, пока я войду внутрь и захлопнул дверь кабинета, громко стукнув ею об косяк. От неожиданности, я едва не подпрыгнула.
- Итак, - расположившись в своем кресле за столом, отец положил руки на стол. Я сосредоточилась на его сцепленных пальцах. Длинные, тонкие, с ухоженными, аккуратно подпиленными ногтями – они выглядели намного лучше, чем мои собственные, с обкусанными ногтями. – Поверенный твоего дяди рассказал тебе в какой непростой ситуации мы все оказались из-за твоей матери. Таис умерла и не успела переписать завещание, - упоминание о матери отозвалось внутри меня тупой болью. Я все еще не смирилась с тем, что ее уже нет, что она ушла и оставила меня одну. А услышать, как отец вот так спокойно и безразлично, словно о позапрошлогоднем снеге, говорит об этом, стало для меня болезненным ударом. Он не скучал, не переживал, даже не вспоминал о ней.