Что ответил мой отец, я не расслышала, в отличие от Маргарет он не повышал голоса.
- Я устала! Я хочу чувствовать себя в своем доме в безопасности. Я даже пригласить в гости никого не могу.
- Маргарет, я уже сказал тебя, что мне требовалось время, чтобы подготовить все необходимые бумаги. Завтра она все подпишет и снова уедет. Все станет, так как было раньше, - видимо отец не сдержался, потому, что повысил голос, и теперь я прекрасно слышала его слова.
- Ты понимаешь, что будет, если о ней узнают? Мы все окажемся под ударом!! – Маргарет не справлялась с эмоциями. Она говорила все громче и громче.
- Прекрати орать! – резко осадил ее отец. – Никто ничего не узнает, если ты не растреплешь это своим подругам! Я уже все решил. Завтра Диана подпишет необходимые бумаги, и ты ее больше никогда не увидишь.
Мне стало плохо. В глазах потемнело, ноги подкосились. Я едва сдержалась, чтобы не рухнуть на пол прямо тут, в коридоре. Они говорили обо мне? Это я для них помеха? И я нужна была здесь лишь для того, что бы подписать какие-то бумаги?
Вот сейчас я пожалела, что не вслушивалась в слова толстяка из самолета. Я же ничего не знала и не понимала, чего они все от меня хотят. А теперь, что получается? Что зря я не выслушала поверенного моего дяди?
- Я не понимаю, зачем тебе все это, вообще, понадобилось? – не унималась Маргарет. – Она же ненормальная. Почему было просто не признать ее сумасшедшей и все. Не пришлось бы тащить сюда. Можно было бы избежать столько неприятных моментов.
- В таком случае брат моей первой жены возбудил бы судебный процесс. И вполне мог бы его выиграть. А мы с тобой остались бы ни с чем. А так, завтра Диана подпишет отказ от наследства матери в мою пользу и навсегда исчезнет за воротами специального заведения. А оттуда не выходят. Это я точно знаю.
После этих слов я почувствовала, как неприятный холодок побежал по спине. Какой же он… Это же мой отец! За что? Он готов упечь меня в психушку ради наследства?
В это трудно было поверить, а принять, так и вовсе невозможно. Чем же я так провинилась перед родным человеком, что он готов навсегда закрыть за мной двери специализированного заведения и лишить даже тех крох радости и счастья, что я еще могу испытать? Что я ему сделала?
И что мне делать дальше? Я всю жизнь жила, как с завязанными глазами и сейчас мне было очень страшно. Впервые за восемнадцать лет, я почувствовала вкус к жизни, у меня появилось желание что-то делать, достичь чего-то, стать человеком, наконец, полноценным и, быть может, счастливым… когда-нибудь. А отец хочет лишить меня всего этого. Из-за наследства. Денег, которые ему не принадлежат.
- Я очень на это надеюсь, - в голосе новой жены моего отца сквозило ехидство.
- Ты сделала, что я просил? – вдруг спросил отец. – Платье? Обувь? Что там еще вам надо?
- Да, все доставили во время ужина. Но я не понимаю, зачем тебе понадобилось наряжать ее? Все равно в психушке все эти шмотки не понадобятся. Это только напрасная трата денег.
В этот момент, стоя в пустом холодном коридоре, я поняла, что не хочу в психушку, не хочу остаток жизни провести, не понимая, кто я и где нахожусь.
Не желая и дальше слушать, о чем еще разговаривают отец и Маргарет я, пошатываясь и держась одной рукой за стену, добралась до своей комнаты. А там рухнула на пол и заплакала. В первый раз за последние десять лет. От обиды, от одиночества и несправедливости. И в такт моим слезам за окном барабанил дождь. Крупные капли колотили по стеклу и в этом шуме мне послышались слова. Как зачарованная я поднялась и подошла к окну. На улице было темно, луна и звезды скрылись за тучами. Но в свете фонарей можно было различить косые струи воды, которыми щедро поливало землю небо. Опять дождь. Опять эта унылая серость, мокрота и грязь. Почему каждый раз, когда мне плохо, когда мой мир, мои надежды и мечты рушатся, идет дождь? Это знак? Какое-то послание? Или небо плачет вместе со мной? Я прижалась лбом к холодному стеклу и не сводила глаз с пятна света, в котором можно было рассмотреть потоки воды, падающие сверху.
И вдруг наступила полнейшая тишина. Я поняла это, потому что еще недавно прислушивалась к шуму дождя, пытаясь разобрать, о чем он шепчет. Картинка дождливой ночи за окном вдруг изменилась. Тьма отступила, освобождая место свету. Огонь. Он полыхал так ярко, что я даже зажмурилась. Но и с закрытыми глазами видела яркие всполохи. Мне даже на миг показалось, что обжигающие языки пламени касаются кожи, ласкают ее, оставляя после себя горящие следы.