Дожидаться пока огонь сделает свое дело, он не стал. Вернулся к машине. И спустя несколько секунд уже исчезал в сером мареве дождя. Ян знал, что огонь справится и уничтожит и автомобили и тела. Останется лишь несколько кучек пепла, но с ними разберется дождь. И он, конечно же, не увидел, того, что произошло на этой дороге спустя всего несколько минут.
Стоило автомобилю братьев скрыться из виду, как объятая огнем куча мертвых тел пошевелилась и та самая женщина, что стала источником силы для Яна выбралась из-под груды мертвых тел. Она вскочила на ноги и отбежала в сторону. Замерла на обочине, наблюдая за тем, как прогорают до основания две автомашины, как осыпаются пеплом тела мертвых паладинов. От ее изысканности и элегантности ничего не осталось. Изгвазданный в земле и саже костюм, щедро раскрашенный алыми потеками крови, которую не смог смыть даже ливень, растрепанные волосы, мокрыми сосульками облепившие лицо и плечи, отчетливо виднеющаяся на щеке ссадина, на шее – след от укуса, весь вид ее говорил о том, что она только что выбралась с того света. Впрочем, это нисколько не отличалось от истины.
Красивое лицо застыло словно маска, лишь только светлые глаза жили на нем своей отдельной жизнью. В них горела ненависть.
Глава 10.
Дни в лесном домике тянулись невероятно медленно. Предоставленная самой себе, я впервые в жизни в полной мере почувствовала, что такое одиночество. Странно, но раньше, мне всегда хотелось, чтобы окружающие оставили меня в покое, испарились и позволили мне слушать голоса, что звучали в моей голове. Но этого не происходило. Сначала меня мучила своим присутствием тетя Агата и учителя, нанятые ею, затем воспитатели и доктора в интернате.
А вот когда мое желание осуществилось, оказалось, что полнейшее одиночество необычайно выматывает. За три дня, что я провела в лесном домике наедине с самой собой, едва выть не начала от безысходности.
Просветив меня в легенду возникновения Защитников, Дик показал, что и где находится и пробормотал нечто маловразумительное на предмет того, что ему срочно необходимо вернуться в город. Вроде как там у него остались какие-то нерешенные дела.
- Ты не пленница в этом доме, - говорил он, старательно отводя глаза, что наводило на мысли о том, что не так уж он и откровенен, как хочет казаться. – Но для тебя же будет безопаснее, если никто не узнает где ты. Не покидай пределов этого дома, пока я не вернусь. Еды здесь хватит, а все остальное я привезу, когда получится вырваться. И будь осторожна, мало ли что может произойти. Я потом себе не прощу, что не уберег.
- Тогда зачем уходите… уходишь? – он просил обращаться к нему по имени и на ты, но у меня еще плохо получалось. Было непривычно и казалось едва ли не кощунством возводить в ранг близкого человека того, кого я видела второй раз в жизни и почти совсем не знала. Его рассказ о том, как появились такие как он, Защитники, и то, что они призваны вечно служить жрицам, к коим меня причисляли, нисколько не вдохновил. Вот нисколечко.
Я не доверяла этому мужчине. Никому не доверяла, даже самой себе.
- Мне нужно в город, Дейзи, - вздохнул Дик, а я в очередной раз подумала о том, что так и не назвала ему своего настоящего имени, но все же не решилась исправить. Дейзи так Дейзи, какая в сущности разница, как он меня называет? – Нужно узнать, что происходит. Прощупать почву. Поговорить кое с кем. Стражи, опять-таки...
- Кто они такие? Стражи? – этот вопрос я задала ему не в первый раз, но Дик лишь мотнул головой.
- Эта история займет ни один час, если ее рассказывать целиком, -отговорился он. – А сейчас у меня нет времени. Надо посмотреть, что произошло. Да и потом… забудь о них. Паладины сильны сами по себе, а против полноценной боевой омады еще никто не выстоял. Их было всего двое. Они не выжили.
- И ты так спокойно говоришь об этом? – я едва не сорвалась на крик. В памяти еще были свежи впечатление, полученные на той дороге. Когда я смотрела, как братья вдвоем противостояли пятерке противников и готовилась к смерти в очередной раз за последние несколько дней. И пусть я не успела проникнуться ни к одному из них нежными чувствами, такое вот холодное пренебрежение относительно судьбы живых людей мне претило.