- Они враги, Дэйзи, - строго сказал Дик, открывая дверь и выходя из домика. – Все стражи – враги. Да они и не живые вовсе. Уже давно. Перерожденные. Мертвяки, которые существуют за счет того, что питаются человеческой кровью и жизнью. Так что не стоит переживать насчет них. Эриша своего не упустит, а их души и так получили второй шанс по воле Астарты.
И произнеся все это, Дик ушел, оставив меня в полном недоумении и, несмотря на свои слова, запер дверь, не оставив мне ключа. Так что выбраться я не могла, даже если бы и захотела. Нет, в случая чего, можно было бы разбить окно или попытаться найти выход иным путем, но смысла в побеге я не видела. Что мне делать за стенами этого домика? Куда пойти? Сомневаюсь, что отец будет рад, если я вдруг снова покажусь на его пороге, особенно после того, что учинила перед своим побегом.
Я ничего не понимала, не знала, что мне делать и как быть дальше. Чувствовала себя, как никогда, потерянной, никчемной и растерянной. Вся моя жизнь вдруг стала казаться искусственной, ненастоящей. У меня ведь на самом деле нет никого, к кому можно было бы обратиться за помощью. Может только тетя Агата, но и она вряд ли захочет принять участие в моей судьбе после всего, что я сотворила. Скорее уж сдаст меня если не отцу, то новым «воспитателям» в интернате.
В шкафу в единственной спальне я нашла кое-какую одежду, далеко не новую и, честно говоря, совершенно не подходящую по размеру, но это было не так уж и важно, учитывая, что меня все равно никто не мог здесь увидеть. Впрочем, подкатывая слишком длинные штанины огромных для меня мужских спортивных брюк, я с сожалением вспомнила пакеты с одеждой, оставленные в машине братьев. Недолго мне пришлось радоваться обновкам. На кухне в холодильнике были продукты, так что голодная смерть мне тоже не грозила. Обнаружился там и чайник, и даже парочка кастрюль, и сковородок. Впрочем, последние находки меня нисколько не порадовали – что со всем этим богатством делать, я представляла слабо. Кулинария не входила в стандартный перечень дисциплин, что преподавали в интернате.
Голоса снова оставили меня. Впрочем, последнее обстоятельство, вопреки всему, не огорчало. Гораздо больше, я переживала из-за того, что в этом домике, затерянном в лесу нет телевизора и даже какого-нибудь, пусть старого, радиоприемника. Мне совершенно нечем было заняться, чтобы хоть немного отрешиться от того, что произошло за последнее время. Больше всего сейчас я хотела бы не думать.
Но мысли назойливыми мухами крутились вокруг, не давая мне покоя, как когда-то в свое время, голоса. Я много думала о братьях, переживал, что никогда больше не увижу их, оплакивала, наверное. Пусть наше знакомство не задалось, но они не причинили мне откровенного зла. И в какой-то мере отнеслись ко мне лучше, чем родной отец. Возможно, их доброта была временной, но мне не хотелось думать о них плохо. Все-таки, Ян подобрал меня на дороге в самый отчаянный момент моей судьбы и помог. Пусть даже преследовал при этом свои интересы – не важно.
Думала я и о том, что рассказал мне Дик.
Честно говоря, легендой о происхождении оборотней-защитников, я не впечатлилась. Таких легенд и сказок в свое время я прочла множество. Нечто похожее можно было найти в культуре любого народа, в сказках и преданиях. Так что ничего нового или необычного мне не открылось. Другое дело, что читая мифы о происхождении тех же богов Олимпа, я мало сопоставляла их с собой. ну боги и боги, пусть их. Были времена, когда люди верили в них и поклонялись им, приносили жертвы и молили о снисхождении. Я-то ко всему этому не имела ровным счетом никакого отношения.
Другое дело было в том, что, по словам Дика (да и тех же братьев) меня причислили к этим самым богам. Не напрямую, но все же.
И странно было уже то, что ни Ян с Дэем, ни Дик не упомянули о том, в чем мое предназначение. Они назвали меня жрицей своей Богини, но никто из них не обмолвился о том, что это мне дает и какую ответственность налагает. А в том, что от этой всей божественной ерунды мне перепадут не только плюшки, было очевидно даже для меня.
Из всего этого напрашивался малооптимистичный вывод – все самое ужасное еще впереди. И мне вот как-то не очень хотелось дожидаться этого «впереди». Вот совсем не хотелось.