За время моего пребывания в лесном домишке, я облазила его от чердака до подвала, но не нашла ничего более-менее интересного. В гостиной я отыскала несколько книг, но осталась разочарована – они оказались мной прочитаны уже довольно давно – в кладовке нашлось несколько старых газет, но и они не могли никак развеять мою скуку и разогнать невеселые мысли.
В результате я слонялась по домику без дела и тихо свирепела.
Одиночество стало сводить меня с ума. Я пыталась разговаривать сама с собой, но, честно признаться, тем для подобных бесед у меня не было, а каждый раз, когда в гулкой тишине лесного домика раздавался мой собственный голос, становилось жутко.
Единственным моим развлечением было сидеть на кухне у окна и наблюдать за дождем. Природа словно сошла с ума, и небо безжалостно поливало землю все те дни, что я была заточена в неуютных стенах старого лесного домика. Прозрачные капли гулко барабанили по крыше и деревянному подоконнику, и мне казалось, что в этом шуме слышится какая-то своеобразная мелодия. Я даже пыталась напевать, но с детства была лишена как музыкального слуха, так и голоса, так что и из этой моей затеи ровным счетом ничего не вышло. И единственное, что мне оставалось – это тихонько сидеть на подоконнике и смотреть, как стекают по оконному стеклу прозрачные ручейки, а на лужах, что от такого обилия влаги, стояли повсюду, расходятся круги.
Какой-то шум привлек мое внимание. Он был настолько необычным, неуместным в моем иллюзорном мирке, что я насторожилась. Напряглась на подоконнике, готовая в любой момент соскочить на пол и бежать. Куда и зачем - не имела ни малейшего понятия.
Надеялась, что это вернулся Дик, но не хотела заранее расслабляться. Жизнь показала, что мне необходимо быть готовой ко всему.
Во дворе перед крыльцом затормозил автомобиль. Я выдохнула с облегчением, опознав в нем то самое средство передвижения, на котором меня сюда и доставили несколько дней назад. Спрыгнула с подоконника, намереваясь встретить моего «Защитника» на пороге, но резко замерла, когда заметила, что распахнулась пассажирская дверь. Дик приехал не один.
***
Ариэлла Ларгондир ненавидела мелкий противный дождь, из-за которого ее волосы начинали виться на висках и придавали ей сходство с одуванчиком, терпеть не могла холод, который напоминал ей о ее приютском детстве, когда приходилось втроем ютиться на одной кровати, чтобы согреться. А еще Ариэлла ненавидела свое имя. Слишком вычурное, слишком сложное, слишком трудное для запоминания. То ли дело называться какой-нибудь Мэри Смит или Энн Брант. Она даже хотела сменить это громкое Ларгондир на что-то более простое и удобное для произношения, но не смогла. Пожалуй, имя – это было единственное, что осталось ей в наследство от погибших родителей. Имя и еще память. Хотя последнее, Ариэлла пыталась затолкать куда-нибудь поглубже и не вытаскивать на свет божий без особой нужды. Слишком больно это было… Вспоминать…
Улыбку мамы.
Взгляд отца.
Веселый смех младшего братишки.
Даже нравоучения бабушки.
И она не вспоминала. Старалась изо всех сил, потому что знала по опыту, что такие счастливые, наполненные светом воспоминания детства каждый раз сменяются криками боли и отчаяния, звуками взрыва и стонами.
Родителей Ариэлла помнила очень хорошо. И тот день тоже…
Запомнила его навсегда. Он врезался в память намертво, и ничто в целом мире не заставило бы эти воспоминания потускнеть.
Был май. Теплый воскресный денек. Они всей семьей собирались поехать в парк. Они всегда ездили в парк по воскресеньям. Традиция такая у ее семьи. Была.
Они все погибли. И мама, и отец, и младший братишка. Машина взорвалась прямо на подъездной дорожке. Кто-то заложил туда бомбу.
Ариэлла опоздала. Она искала в своей комнате синий свитер. Почему-то в тот день он был ей необходим, и она не желала отправляться в парк в каком-нибудь другом. Она хотела именно синий. И совершенно забыла о том, что еще два дня назад сама забросила его в корзину для грязного белья. На самое дно, чтобы мама не сразу заметила, что на нем остались пятна от травы. Тогда это было для нее важно.
Как и тот злосчастный свитер. Если бы не он. Если бы не ее забывчивость и неряшливость, она погибла бы вместе с остальными. Но она не погибла. Не пострадала даже, потому что, когда машина взорвалась, стояла на коленях возле своего шкафа и искала свитер. Не поняла сразу, что произошло, почему на нее вдруг посыпались осколки битого стекла…