Мне хочется, чтобы он двигался беспрерывно, не останавливался ни на секунду. Так дико, как только может. По венам течёт жидкая лава, живот озаряется вспышкой от каждого нового проникновения. Это всё мне так надо. Эта потребность почти болезненная. Он во мне и жар его тела так близко. Нечёткие очертания кухни прыгают перед глазами. Я зажмуриваю их вновь, когда толчки становятся ритмично-быстрыми, одинаково глубокими. Я даже не успеваю ощутить его отсутствие — он снова со мной.
Гриша обхватывает губами мой сосок, обводит вокруг него языком, тянет, от этого у меня не получается сдержать протяжный громкий стон. Чувствую, как из уголков глаз отчего-то вытекают слёзы, губами хватаю воздух и сжимаю ногами талию Котова сильнее.
— Я так люблю тебя… так… люблю…
Он буквально выбивает из меня воздух своим членом, но удивительно, что я ещё могу что-то выговорить и видеть его перед собой. То, как блестит его лоб от пота; перекатываются его мышцы; как он скалится, а потом будто бы гневно выдыхает воздух через нос. Он злится?
Резко склоняется, сжимает одной рукой волосы на моём затылке, а второй болезненно впивается пальцами в бедро. Упирается своим лбом в мой и, смотря мне в глаза, с глухим рычанием-стоном продолжает вколачиваться в моё тело. Я натянута струной, вот-вот сорвусь в пропасть. Туда, где давно не была. Только во снах, но там совсем не так.
Ты мне так нужен! Так нужен! И не знаю, эта мысль долбится только в висках или я выдавливаю её вместе со всхлипами, когда сотрясаюсь всем телом. По ощущениям я падаю, но твёрдое, родное тело меня удерживает на высоте. Отменяет гравитацию.
Жаром и пульсацией ощущаю Гришину. Чувствую вытекающую горячую жидкость и то, как Он всё ещё содрогается в оргазме, с каждым мгновением придавливая своим телом всё больше и больше.
Тяжёлое, сбитое дыхание восстанавливается не сразу, как и силы шевелиться. За то время, пока мы прижимаемся друг к другу, я успеваю вспомнить, что произошло между нами и почему я так истосковалась. Вспоминаю и непроизвольно сжимаю Гришу ногами и руками сильнее, когда он дёргается, чтобы встать.
— Гриша… Не уходи! — шепчу, а затем обхватываю его лицо ладонями и всхлипываю теперь от страха. — Ты мне так нужен, не уходи!
Он прикрывает глаза, делает несколько глубоких, хриплых вдохов и всё-таки встаёт, разрывая мои объятия, которые будто могли его удержать. Приподнимаюсь на локтях, наблюдая, как он нетвёрдой походкой идёт к рабочему кухонному столу, где стоит рулон салфеток. Отрывает несколько и возвращается. Наверное, я всё ещё надеюсь, что его молчание во время секса и сейчас не значит ничего плохого. Иначе почему я спокойно продолжаю лежать и наблюдать за тем, как он обтирает мои бёдра. Он бы ведь не стал так медленно и спокойно это делать, если бы между нами было до сих пор всё плохо?
Я сажусь на столе и задерживаю дыхание, когда Гриша начинает быстро натягивать на себя свою одежду. Боксеры, шорты…
— Гриш?
…Футболка. И его сожалеющий взгляд на меня, который словно режет.
— Завтра в семь буду здесь.
— Останься… — сиплю еле слышно сквозь слёзы, уже прикрываясь своим платьем.
Гриша хмурится, играет желваками, несколько секунд ещё не мигая смотря мне в глаза, а затем еле заметно качает головой.
— Спокойной ночи.
Глава 28
«Гриша»
Буквально выталкиваю себя из квартиры и, ничего не видя перед собой, спускаюсь к своей. В ушах звенит Её голос. Оглушает. Перед глазами Её блестящие от слёз глаза. Слепят. Рвёт изнутри от того, как хочу вернуться. Прижать её к себе и, блять, больше не отпускать. Но мне нужно всё обдумать. Именно сейчас мне нужна эта ебучая, нескончаемая тишина в моей квартире.
Заваливаюсь внутрь и падаю на диван, схватившись за голову. Сейчас, там ко мне пришло осознание, что наше воссоединение, наверное, неизбежно. Как могу остаться без неё? Без сопровождающего меня и дальше голоса, запаха, этих её горящих глаз. Слишком успел привыкнуть к такой роскоши, как она в моих руках. Наверное, я слабак, ведь так люблю, что готов простить всё на свете. На всё готов закрыть глаза, лишь бы быть рядом. С ними рядом. Одному херово. Без них херово. Так, что, ложась ночью спать, кажется, что жизнь проёбывается впустую. Я стал беспредельно жадным до того самого смысла, мне мало того, что я получаю день за днём. Что толку, когда нет топота маленьких ножек по нашему дому, когда утром я не могу обнять любимую женщину.
Но мне нужно сложить в голове всё по местам. Ведь если я возвращаюсь, то отпускаю всё саднящее грудь. А «отпустить» всё это время было сложно. Единственная женщина на свете, с которой я испытал лучшее в жизни. Единственный человек в моей жизни, сумевший меня растоптать, поставить на колени.