День суда ударил меня наотмашь. Ещё утром у меня не было ни одного ребёнка, а ночью их оказалось почти два. И даже тогда мне уже казалось, что вся злость на Таню позади, ведь я понял, что без неё не смогу. Смертельно боюсь, если её не станет. У её мамы был рак мозга, а она потеряла сознание у меня на руках. Тогда я почти умер. Лишь неживая оболочка меня ходила из стороны в сторону два часа, дожидаясь, когда же выйдет врач и сообщит хоть что-нибудь.
Но следующий день и сдача материалов для экспертизы. Снова перед глазами этот петух, грозящийся уничтожить меня и Таню. За себя я не переживал. Он слишком долго отсутствовал в России, и теперь не имел здесь былого веса. А ко мне прислушивались такие люди, которые могли прихлопнуть этого корешка одним пальцем. Я рядом с Таней стал для него настоящим сюрпризом, только вот говнюк решил, что может раскрывать на неё свою пасть в моё отсутствие. За что получил по роже. И не только. После чего умолк окончательно.
И вся эта байда вновь разожгла во мне злость. И это с таким дерьмом жила всё это время моя дочь?! Не говоря уже о самой Тане. Она должна была вернуться раньше! Уйти от него, забрать дочь, рассказать мне, в конце концов, попросить моей помощи! Но она терпела, следовательно, считала, что с ним лучше, чем со мной.
Помимо этого, я всё это время думал о её изначальном решении скрыть от меня Мию. Думал, думал, думал! Прикидывал, представлял, пытался понять. Не прошло бы и ночи, когда я не насиловал себя этими мыслями. И они как море в шторм, постепенно успокаивались, и с каждым днём для меня это понимание было всё ближе. А когда желание просто любить и ощущать Таню рядом достигло своей критической отметки, в голове наконец это понимание обрело форму штиля.
Понимал, что в чём-то была права. Что, приедь она тогда ко мне замужняя и беременная, я бы не поверил ни единому её слову. Это со временем я немного остыл, но первые годы я был абсолютно диким. Она права, тогда бы ничего не получилось. Мы бы мучались, и Мия бы тоже пострадала. Неизвестно, как бы сложились наши жизни, поступи она по-другому. Так, как спрашивал с неё я.
Понимал, что обвинять её одну не имею права. Понимал, что испугал. Понимал, что уверил её в своей несуществующей ненависти. Да тогда я и сам был в ней уверен, а потом ещё несколько лет. Тогда что я хотел от Тани? Поэтому я не имел права требовать от неё больше смелости и разумности.
Я всё это время прикидывал и думал. Постепенно успокаивался. А в это время держал себя в руках на сколько было возможно, ведь я до сих пор любил её до боли и хотел до боли. С ней по-другому не бывает, всегда больно. Лишь две крайности, где я либо счастлив, испытывая эту боль, либо нет.
Не так давно я был в одном баре, где познакомился с шикарной блондинкой. Но смотрел на эту красивую куклу, а перед глазами всё равно моя сумасшедшая девочка. Лгунья, предательница, но по-прежнему единственная любимая и желанная. Не могу воспринимать других женщин. Совсем. Никак.
А сегодня сорвался. И первая ночь, когда я не колочу грушу и не дрочу в душе, представляя Таню.
Резко поднимаюсь и иду к бару. Хватаю стакан, виски и наливаю. Отпиваю, но даже вкуса не ощущаю. Лихорадочно прикидываю риски, если поставлю всё на нас. Это будет последняя игра, определённо. Больше проигрывать будет нечего. Нет рисков, хуже быть не может. Как раз-таки стоя сейчас и пялясь на чёрную дверцу кухонного гарнитура, я проигрываю.
На часах два ночи, а я, наверное, всё решил, потому что срываюсь и выбегаю из квартиры. На хер лифт, перепрыгиваю лестницу за лестницей. Звоню в дверь. Нетерпеливо жму и жму на кнопку, ощущая, как сердце пытается пробить грудину. Не хочу разбудить Мию, но каждая упущенная секунда «нас» мучительно отбивает в висках. С этого мгновения не хочу и не могу упускать время. И без того мы потеряли слишком много. Хочу с ними. Презираю своё одиночество. Хочу жить громко, хочу слышать слово «папа».
Я так невыносимо всего этого хочу, что, когда ошарашенная ночным гостем Таня открывает дверь, я без объяснений и какого-то слова подхватываю её на руки и впиваюсь в её губы. Несу в спальню не отрываясь ни на секунду. Пару раз спотыкаюсь обо что-то, но держу равновесие, потому что с плеч сходит тяжесть всех лет. Целую упоенно, не успевая делать вдохи, но и в груди ощущаю лишь лёгкость. Предательство, вся боль от него, ярость, ненависть и разъедающая тоска. С каждым движением губ их следы испаряются, растворяются. Получил покой, вернулся домой. Я ошибся, ведь сейчас не больно. Когда отпускаешь окончательно и веришь свято, что навсегда.