Когда между нами остается не больше двух шагов, что-то хлюпает позади охотника. Обернуться он не успевает: увесистый обломок дерева со свистом рассекает воздух и попадает ему в висок. Борька оседает на землю. Он в сознании, но на его голову обрушивается новый удар, потом еще один и еще! Роберт не может остановиться, он с остервенением продолжает охаживать дубиной уже безжизненное тело охотника, до тех пор, пока не замечает, как из-под того выбирается сверкающий металлом скелет. Роб испуганно вскрикивает, отскакивая в сторону.
Пистолет снова у меня в руке. Правая в полном порядке, оружие я держу твердо и на прицеливание, как обычно, уходят тысячные доли секунды. Грохот выстрела, сверкающие осколки. Тишина. Даже парень, упавший на спину в черную лужу, перестал барахтаться, затих. Он испуганно смотрит на нас, переводя взгляд то на меня, то на оборванца.
Не знаю, остались ли в магазине патроны. Может, отпустить? Для парня это рулетка. Навожу на него ствол, сжимаю холодную запятую спускового крючка… Бах! Судьба сама решает его участь. Спокойно, не испытывая ни злости, ни радости, иду искать третьего. Его тело лежит метрах в пятнадцати. Сквозное попадание, один патрон для носителя и его хозяина. Хорошее оружие.
Возвращаюсь к Роберту и только тогда позволяю себе выплеснуть эмоции. Сжимаю оборванца в объятиях, используя лишь правую руку. Обнимаю долго, изо всех сил, зажмурившись и не обращая внимания на запах, источаемый его грязным, давно немытым телом. Но, несмотря на ком в горле, в моих глазах нет слез. Наверное, я выплакала их раньше. Теперь уже ничто не сможет вернуть из прошлого ту наивную девчонку, которая мечтала закончить политех, а попала в горнило захватнической войны и последние три года желала лишь одного – снова стать свободной.
– Что теперь?
Роб отстраняется от меня, растерянно смотрит по сторонам.
– Там еще один, – отвечаю я, показывая на лежащего в луже охотника, – Наверное, хозяина придавило, он не может сам выбраться.
– Да и черт с ним! Вереника, оставь это дерьмо, давай уже уходить!
– Вероника, – поправляю я.
Несколько секунд молчу, глядя ему в лицо.
– Хочешь вздрагивать по ночам, опасаясь, что тварь выбралась, пошла по нашим следам, и теперь прижимает к твоему горлу когти?
Он опускает взгляд, отходит на пару шагов. Я проверяю обойму – пусто.
– Тьфу! Ладно, справимся так.
– Справимся? Нет уж, уволь! Я не…
– Иди сюда. Ты же не трус, я знаю.
Пересилив страх, Роб подходит ближе.
– Я не смогу поднять охотника, у меня слабые руки. Да левая еще и повреждена. Так что хватай его за одежду и медленно тащи, переворачивая на бок. Если вдруг крикну – сразу отпускай. Понял?
Он кивает. Цепляется за ворот и пояс мужчины, тянет на себя. Медленно, преодолевая ужас перед находящимся в глубине лужи существом. Я внимательно заглядываю под широкую спину безжизненного тела. Наконец появляется эйнер. Он жив. Шевелится, испачканный в грязи. Поворачивает ко мне металлическую мордочку с двумя светящимися искорками глаз. Я чуть было не вскрикиваю, но сдерживаюсь, замечаю, что тварь запуталась одной конечностью в проводах, не может выбраться.
– Ладно, отпускай. Нам нужно подтащить его к трясине и спихнуть туда. Будем толкать палками, чтобы затянуло. Охотник тяжелый, должен придавить эйнера.
Мы исполняем задуманное, несмотря на протесты Роба, который опасается, что хозяин в любой момент может освободится и выскочить из случайного капкана. Вдвоем толкаем тело, длинными палками прижимаем его, окуная в воду, заставляя провалиться в илистое дно, исчезнуть навсегда. Мне кажется, что из глубины трясины я слышу пронзительный визг, приглушенный толщей воды, но это, наверное, лишь игра воображения.
* * *
– Нужно идти в монастырь.
Мы устали – позади целый день изнурительного, пешего марш-броска, подальше от города, от других охотников, которые, если эйнеры окажутся достаточно упрямыми, могут быть отправлены за мной.
– Что еще за монастырь? – я пытаюсь оттереть грязь с пистолета, бесполезного без семнадцати сгустков свинца, но внушающего уважение даже с пустым магазином, тем более, когда враг об этом не знает.
– Поселение. Километрах в десяти, если повернуть на восход солнца, – объясняет Роб.
– И что там, в поселении?
Он пожимает плечами.
– Люди. Разные. Отец Кирилл всех принимает. Меня, правда, выгнал, – Роб горько усмехается.
– За что выгнал? – я останавливаюсь, изучаю лес в том направлении, куда мы двигались, потом поворачиваюсь направо, туда, где восходит солнце.