— Bonjour! Comment puis-je vous aider?
* Добрый день! Чем я могу вам помочь? Француз.
Приказав себе собраться, я сглотнула и протараторила свою просьбу так как учили. Не учла только одного, администратор на том конце провода не знал английского, а я совсем не знала французского. Мы по извинялись друг перед другом, попросили друг друга говорить на другом языке, но это не привело к успеху, и я положила трубку.
Делать было нечего, я оделась потеплее и вышла из домика. Сделала несколько фотографий двери, с буквенно-цифровым обозначением, ещё пару снаружи дома и окрестностей. Это сильно мне поможет если я заблужусь, и мой английский станет препятствием в поисках жилища. Перед выходом проверила ключ-карту, а то бывали моментики.
Над моей головой висели белые тучи, а через пять минут пошёл снег, сразу хлопьями. Я перестала видеть пункт моего назначения, ведь его заволокло плотным облаком снегопада. Но каждые метров пять в землю были врыты столбики, и я ориентировалась по ним. Когда я добралась до основного здания, я уже напоминала сугроб. Отряхнувшись, я зашла в спасительное тепло.
В холе горел мягкий, жёлтый свет, а за стойкой скучал молодой француз. Я не стала у него ничего спрашивать, потому что сразу заметила дверь ресторана. Они везде оформлялись одинаково. Голод гнал меня вперёд, и я ввалилась в дверь ресторации, совершенно не думая о своём внешнем виде. Хостес сразу проводил меня за столик, и выдал меню. Я взяла кусок плотного картона и вчиталась в строки, точнее вчиталась бы, если бы понимала французский.
— English please. — сразу попросила я.
Мне выдали меню на английском, но легче мне от этого не стало. Единственное, что понимала я очень хорошо — так это цены. Они были в евро. Двухзначные, а иногда и трёхзначные. У меня была с собою банковская карточка, выданная опекуном, но на ней не было таких денег. А на карте с моей работы и подавно таких сумм не водилось.
Ко мне подошёл официант и вежливо покашлял. Наверняка по моим испуганным глазам он всё понял, и, хотя по совершенно не проницаемому лицу невозможно было что-то прочитать, мне казалось он меня осуждал. На смеси знаков, ломанного английского, и отдельных французских слов я попыталась выяснить можно ли записать счёт обеда на снятый номер, но либо мы не поняли друг друга, либо ответ был отрицательным.
В любом случае мне пришлось встать, сглотнуть набежавшую в предвкушении трапезы слюну и выйти из-за стола. На меня смотрели сидящие там гости, а я сгорала от стыда. Даже выйдя на улицу, я чувствовала, как горят мои щёки. Я приложила к ним холодные ладони.
Ну и ладно, ничего со мной за один день, максимум два не случиться. Завтра ночью мы летели обратно. Я остановилась посмотреть на склон. Снегопад закончился так же быстро, как и начался. Разноцветные фигурки бороздили подготовленный склон. Они ехали так быстро и ловко. Мне тоже захотелось скатиться, хотя бы один раз. Но от этой мысли живот скручивало спазмом страха и восхищения. Нет, в одиночку я никогда не решусь на это.
Дорога назад заняла больше времени, всё же я немного заплутала, но в итоге вышла на нужную дорогу. Небо выцвело и посерело. На нём проявился серп луны. Я представила, как бы выглядело полнолуние в горах, наверняка луна казалась бы огромной. Протяни руку и коснёшься. Я вытянула руку вперёд, но естественно хватанула только воздух. Весь путь меня сопровождали ёлки. Облепленные снегом, они словно сошли с рождественской открытки. Деревья были укрыты снегом, но под лапами его не было, только игольчатый ковёр.
В гостиной горел свет. Я дрожащими руками провела картой через считыватель, и зашла в дом. Но оказалось, что это я сама забыла выключить свет и никого в домике не было. Раздевшись я прошла к уголку с маленькой кухонькой и налила воды из-под крана в чайник. Мини бара в этом номере не было, наверное, архитектор не придумал как вписать его в интерьер комнаты.
Гостиная напоминала настоящий охотничий домик. Дерево, кожа и мех. На стенах висели картины со сценами охоты, центром комнаты являлся тёмный, кожаный диван. Пара столиков по его бокам, кресла из такого же материала и огромная шкура бурого медведя, лежавшая на полу. С одной стороны, уютно, а с другой дико.
Чайник закипел, я налила себе кипятка и села в одно из кресел. Теплая вода обманет мой организм и голод отступит. Простая горячая вода была не слишком приятной на вкус, но делать нечего. Я включила фильм, выбрав его из своих сохранённых. Интернета у меня нет. В домике было прохладно, придя с улицы я этого не заметила, а теперь, даже завернувшись в своё одеяло мне было зябко. Здесь явно не хватало камина. Вода остыла, и теперь я маленькими глотками пила холодную кипячённую воду. Гадость какая!
За депрессивными мыслями я совсем не заметила, как вернулся герой-любовник. Сегодня Саша выглядел приличнее, чем вчера, щёки покраснели от мороза, на ресницах мелкие снежинки, запорошенные лыжные ботинки. Увидев меня, он почему-то улыбнулся и это взбесило меня ещё больше. Но за бдением над чашкой с горячей водой, я приняла решение с ним не ругаться. Сделать это я могла только одним способом — вообще не разговаривая.
Встала, прошла на кухню и вновь вскипятила чайник. Голод опять начал грызть. Моя стройная, даже тощая комплекция — это результат бешенного темпа жизни, а вовсе не диет. Я не умела голодать, и есть по расписанию мне тоже не нравилось.
В интернате кормили строго по времени, и если ты пропустила приём пищи, не важно по каким причинам, то ты будешь ходить голодной до следующего раза. «Ради тебя одной, Лисицына, я не собираюсь посуду пачкать» — каждый раз напоминала мне высокая, статная повариха.
В доме Золотовых мне можно было есть тогда, когда я захочу. Холодильник всегда был в моём распоряжении. Правда узнала я не сразу. Только когда Саша словил меня у холодильника ночью. Я стояла там в своём розовом, махровом халатике и прятала испачканные пальцы. Он поднял одну бровь, наблюдая как я отчаянно краснею. И спросил абсолютно спокойным, холодным голосом:
— Что у тебя за спиной?
— Ничего! Я ничего не брала! — затараторила я.
В моей голове логичным развитием событий было то, что он нажалуется опекуну и меня станут запирать по ночам.
— Зачем тогда ты сюда пришла?
Его тон был скорее любопытным, чем осуждающим.
— Просто так, погулять захотелось.
— Странный выбор места для прогулки. — я не стала отвечать, и он продолжил — Мы живём в разном ритме. И иногда не видимся месяцами. Анна Леопольдовна интересовалась какие продукты и блюда ты больше всего любишь. Что ей ответить?
— Ээ… Зачем это?
— Чтобы сбалансировать покупки. Например, ты любишь мандарины, но не любишь апельсины. Тогда нужно больше покупать первое и меньше второе. Так что ты больше любишь?
— Я не знаю.
Эти вопросы настолько выбили меня из колеи, что я от удивления опустила руки и мой собеседник заметил следы йогурта, который я ела прямо руками, чтобы не шуметь.
— В смысле, ещё не определилась?
— Нет, просто я не пробовала апельсины. Нам на новый год привозили мандарины волонтёры, а так один раз в день давали яблоки. — я помолчала и добавила. — Либо сезонные, либо зелёные, настолько кислые, что их иногда невозможно было есть. Челюсти сводило.
Теперь Саша был озадачен. .
— Ладно. Когда определишься запиши на листок и отдай экономке.
Я перевела дыхание, и воровато оглянулась. Он развернулся чтобы уйти, но потом полуобернулся и сказал:
— Ложка в первом от мойки ящике, если что. Если хочешь есть, просто бери всё что нравиться и садись за стол.