Я улыбаюсь, жду пока он тоже разденется и шагаю в просторную душевую кабину. Мы много раз были близки за тот счастливый месяц. Но никогда не делали этого в душе. Вот и сейчас мы не спешим. Саша тянется к мочалке, наливает на неё персиковый гель для душа и взбивает пену. Касается моего живота, проводит вверх до шеи. Потом немного отстраняется, оглядывает получившийся мазок. Картина ещё не закончена, но ему явно нравится то, что он видит. Мне же интереснее наблюдать за ним.
Хромированные поверхности блестят, одуряюще пахнет спелыми персиками. Саша намыливает меня полностью, не пропуская ни кусочка кожи. Горячая вода льётся впустую в чашу душевой кабины. Мне нравится звук льющейся воды, и запах, и прикосновения. Они такие осторожные, словно я самое ценное в его жизни. Нельзя так думать, но я всё равно думаю и блаженствую от этого.
Мне нравится обманывать себя этими мыслями, и я обманываю. Прижимаюсь к нему, намыливаю его собой. Трусь всем телом. Он вздрагивает, когда я впервые касаюсь его там, внизу, но не останавливает меня, и я глажу его, пока он не закатывает глаза. Молясь или проклиная? Разворачивает спиной к себе, я почти ложусь на его грудь. Первое касание внутренней стороны бедра осторожное. Это разведка. Я чувствую, как напрягается моя грудь, и Саша это конечно замечает. Тихо вздыхает над моей макушкой. Проводит вновь. Уже смелее, откровеннее.
К своему стыду, я издаю короткий стон, но от этого возбуждение ещё сильнее бьёт в голову. Прикосновений становятся больше, они точнее и ярче. Я уже задыхаюсь и скулю, прошу то остановится, то ласкать сильнее. Вода катится по моей груди вниз. Мне жарко, ужасно жарко в его объятиях. Ещё немного и я сгорю, осяду пеплом на его руках. Навсегда впитаюсь в его кожу. Мысли запутались в тугой клубок, мне их уже не распутать. Я больше не могу этого выносить!
— Я умру сейчас… точно умру. — бормочу я в бреду.
Он улыбается, я не вижу этого, но чувствую в каждом прикосновении. Движения нарастают, а потом он применяет запрещённый приём. Нажимает на секретную кнопку. Я всхлипываю, и взрываюсь внутри. Выгибаюсь и чувствую, как в спину мне бьёт что-то горячее. Растворяюсь в ощущениях. Меня больше нет. Я в нирване.
Первым возвращается звук льющейся воды, потом запах сладких персиков, самое последнее — ощущения. Руки Саши всё ещё на мне. Он лениво гладит меня, касаясь то там, то тут.
Глава 19. Александр. Шторм после бури
В ушах звенит. Это не должно было так случится, но я счастлив. Я смотрю как Женя моет голову, прячась от меня за полотном воды. Она моя. Теперь я это прекрасно понимаю. Вот только что делать с этим пониманием?
Мы сидим за столом на кухне. Друг на против друга. Передо мной чашка кофе, а перед Женей — чая. Нас разделяет современная стеклянная сахарница. Кусочки сахара, белые и коричневые вперемешку. Наши руки на столе, сплетённые между собой и такие далёкие друг от друга. Мы словно на деловых переговорах. И сейчас будем обсуждать цену на товар или интеграцию в бизнесе.
С её мокрых волос то и дело капают капельки. Мне безумно хочется встать, отбросить в сторону этот стол, встряхнуть её и овладеть у стены. От этих мыслей бросает в жар, и моя ледяная броня тает. Да, кого я обманываю? От брони не осталось ничего. Только некрасивая лужа, в которой мы теперь топчемся.
— Даже не знаю, что сказать. — наконец подаёт голос она.
Я хмыкаю, поправляю волосы, упавшие на глаза.
— Зачем что-то говорить?
— Ну, мы же должны как-то обсудить это?
Её волосы похожи на огненных змеек. Сейчас они смирно лежат на воротнике майки, верх уже пропитался влагой.
— Ты этого хочешь? — этой фразой я предлагаю ей отступление, но она им не пользуется.
Конечно нет, это была бы уже не Женя.
— Да! Мы же должны понять, что между нами происходит?
Фраза звучит как вопрос, но ответа у меня нет.
— Ты прекрасна. — отвечаю я невпопад. — Мне безумно понравилось то, что у нас было. Прости, милая, но это всё, что я сейчас знаю.
Она всмотрелась в моё лицо, хмыкнула.
— Ты же понимаешь, что этого очень мало?
Конечно я понимал. Но предложить большее не мог, хоть и хотел.
— Встретимся завтра?
Сейчас мне нужно было убраться восвояси. Я не стал дожидаться пока меня выгонят из этого дома. Сам встал, обнял её на прощание и ушёл.
Меня тянуло обратно. В машине одуряюще пахло костром и Жениными духами. Откинулся на спинку сидения. Закрыл глаза. Эта встреча как столкновение. Как долбанная фатальная авария. В моей жизни всё было упорядоченно. Всё подчинялось продуманному на годы вперёд плану.
Отец ни за что не одобрит моего выбора. На следующий год после отъезда он всё-таки уговорил меня заключить брачный контракт с Вероникой. После окончания мною университета я обязан буду либо женится на ней, либо выплатить отступные. Обещать что-то Жене в таких условиях было бы не честно с моей стороны.
Я ещё раз посмотрел на светящиеся окна и понял одну вещь. Как бы я не ненавидел Женю за то, что она сделала. Как бы не злился на неё и ситуацию, сейчас я готов всё отдать, чтобы там в высоте, под звёздным небом, был наш дом, а не только её. Чтобы сейчас подготовится вместе с ней ко сну, посмотреть сериал или почитать книгу и лечь спать обнявшись. А завтра проснуться рядом с ней, вместе готовить завтрак, спорить о пустяках, планировать следующие выходные. А потом, в старости, гордится нашими детьми, забирать внуков на праздники, спорить о том, кто первый из нас умрёт. И в тайне от неё надеяться, что это буду я.
У нас могла бы быть целая жизнь, а не те несчастные три месяца. Возможно, всё это глупости и уже через год мы бы послали друг друга. Забыли бы те нескончаемые ночи. Начали жизнь заново.
А что сейчас? Мы запутались во лжи и недосказанности.
Мой путь — движение по лабиринту улиц. Я приезжаю в квартиру, которую снимаю сам. Жить в доме родителей невыносимо. Там всё напоминает о ней и о нас. В первый же приезд я сбежал оттуда, обидев мать. Небольшая однушка встречает меня тишиной. Оглядываю серые стены и темную мебель. Стильно, современно и тоскливо.
На почте задания для университета. Куратор прислал книги, которые нужно изучить. Моя жизнь движется со скоростью поезда, потерявшего управление. А я сижу на пассажирском сидении и глупо улыбаюсь.
Вечером приём. Надеваю черный костюм с бабочкой, рубашка такая белая, что мне нужны солнечные очки, чтобы её рассмотреть. Запонки в виде чёрных капель. Их мне преподнесла невеста в честь заключения помолвки. Я долго смотрю на них. Мне предстоит стать подонком, опорочившим честь девушки разорванной помолвкой. И я готов на это. Ещё с тех самых пор, как стал вором, чтобы защитить Женю. Да уж, эта девчонка плохо на меня влияет.
На телефон приходит сообщение — такси рядом. Нужно спускаться. В лифте слишком яркий свет. Он режет глаза, обнажая и подсвечивая синяки под моими глазами. Сегодняшний день, проведённый с Женей кажется таким далёким. В машине холодно, одиноко. Мне нужно вспомнить зачем и куда я еду, но в голове гулкая пустота.
Машина останавливается у шикарного подъезда в самом сердце Москвы. Мы ждём минут двадцать, прежде чем яркой, неоновой бабочкой к нам спускается Вероника. Она в блестящем серебряном платье, поверх которого наброшена черная шубка. Сложная причёска украшена драгоценными гребнями и перьями, а губы ярко алые. Ей не идёт такой цвет, совершенно. Он больше подошёл бы…. Нет, ну это вообще свинство.
Отделаться от мыслей о Жени не получается. Везде я вижу её. В золоте — цвет её глаз, в нежно-розовых цветах при входе — её кожу, в моей голове звучит её голос.
На красной дорожке нас с Вероникой просят попозировать. И она тащит меня туда, под софиты. Я просто стою, у меня нет желания улыбаться в объективы и делать вид, что мы самые счастливые в этом мире. Это совершенно не так.