— Я долго учился этому, любимая.
Женя вздрогнула, но не обернулась, а наоборот всмотрелась вдаль. Из постели открывался великолепный вид на хвойный лес. С ветки как раз сполз и разбилcя слежавшийся ком снега. Наверно белка неудачно прыгнула на неё.
— Не могу поверить, что мы с тобой здесь вот так лежим и… даже не знаю…
— Занимаемся любовью? — подсказал я.
— Дело не в этом, Саш. Всё так странно и непонятно, знаешь, когда ты уехал в Лондон я думала, что уже никогда не смогу спокойно смотреть на тебя. Мне хотелось набросится на тебя с кулаками.
Женя замолчала, задумчиво глядя в окно.
— А потом?
Она пожала плечами и потёрла ладонями лицо.
— Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Мне казалось, что всё закончено. И мы больше никогда не встретимся. Как параллельные прямые.
Боль, пропитавшая эти слова, осела на моих губах. И я физически чувствовал, как горчит.
— Женя я …
— Нет, не говори ничего. Я хочу насладиться миром между нами. Лучше расскажи, что ты читал.
Я заставил себя сглотнуть.
— Ничего особенного, просто готовился к экзамену по анатомии.
Женя притихла, то ли вернувшись в тёмные для нас времена, то ли стараясь не думать о будущем. Мне очень хотелось отвлечь её от тёмных мыслей. Я взял её руку и поднял, провёл пальцем по ребру её ладони.
— Твоя рука произведение искусства. Ты знала, что кисть состоит из двадцати семи костей? Это очень сложная структура. Одно только запястье это восемь разных костей, соединённых связками и хрящами. Именно благодаря этому наша рука такая подвижная.
— И тебе нужно выучить их все? — ужаснулась она.
— Ну да, это не так сложно. Гораздо сложнее учить названия болезней и лекарств на латыни. Но и это под силу многим.
— Нет, только не мне.
— Ну ты же помнишь названия многочисленных групп и их песни. Названия жанров и мелодии. Знаешь, как работает твой пульт и на какие кнопки надо нажимать во время выступлений.
— Но это же интуитивно понятно! Просто ловишь нужное настроение и в голове тут же всплывают имена, тексты песен и их мелодии. Это не то же самое, что учить сухие термины и непонятные названия на мёртвом языке.
Я усмехнулся и перечислил название всех костей, находящихся в руке. Потом принялся рассказывать другие интересные факты о нашем организме. По касательной затронул тему моей жизни в Лондоне, но сразу понял, что этот разговор для неё болезненный. Поэтому быстро свернул его и потащил Женю гулять.
Пушистый снег заставлял нас отвлечься от суеты и погрузится в красоту природы. Мы гуляли, пока ещё чувствовали кончики пальцев и ушей. А потом пили травяной чай и ели пирожные, говорили, старательно обходя тему будущего и прошлого. И только это омрачало наше общение. Обрывая разговор, думая над каждой фразой мы лишь кормили огромного слона, стоявшего посреди комнаты. И каждый из нас старался не замечать не то что, слона, даже его тень.
Затишье всё длилось и длилось, я почти поверил, что так будет всегда, потерял счёт времени. Сегодня нам нужно уезжать. Я специально оттягивал это время. Но телефон на столе требовательно завибрировал. Почему я не отключил его вообще? Женя скосила глаза на имя звонившего, она старалась не смотреть, но видимо любопытство было выше её сил. Я взял девайс и поморщился. Что ему нужно?
— Доброе утро, папа! — поздоровался я, вылезая из постели.
Одна нога затекла и нещадно колола, но я старался не слишком хромать.
— Добрый день! — отец выделил последнее слово интонацией, и я машинально глянул на часы.
Одиннадцать ноль две, ну да, по правилам этикета сейчас уже день. Такая дотошность здорово напрягала, и мне стоило больших усилий затолкать язвительный ответ подальше.
— Добрый день. С новым годом! Желаю тебе ещё больше прибыли и процветания.
— Александр, я звоню не для пустой беседы!
— Ну, конечно. Что случилось?
— Мне звонила Вероника. Она не может с тобой связаться. Что это значит? Я думал вы вместе встречали новый год.
— Нет, не вместе. Я позвоню ей завтра вечером.
— Ты позвонишь ей прямо сейчас! — в голосе отца скользнули властные нотки. — Что с тобой происходит? Что ты себе позволяешь, сын?
— Немного личного пространства?
— Значит так, Александр, ты немедленно свяжешься с Вероникой! Я попрошу Людмилу выбрать и отправить ей цветы, а ты завтра же сводишь её в ресторан или ещё куда. Понял?
— Разве у твоей помощницы сейчас не отпуск?
— Это не важно! Сейчас самое главное вернуть лояльность твоей невесты. Я жду тебя после праздников в офисе. Обсудим твои планы на этот год.
— Хорошо.
Я так сильно стиснул телефон в руке, что он затрещал. Мне стоило больших усилий не швырнуть его в стену. Видимо, Женя и вправду на меня дурно влияет. Ещё полгода назад мне и в голову бы не пришло спорить с отцом, злиться на него. Ведь он желает мне только лучшего. А сейчас я чувствую себя в тисках. Как так получилось, что у меня нет даже права голоса? Ведь по сути всё в моей жизни решено отцом.
Когда я стал слепо подчиняться ему? Наверное, с пелёнок, чёрт меня дери!
Из ванной я вышел злой и опустошённый. Жизнь подкидывала мне всё новые и новые открытия. И не всегда приятные. Женя стояла у кухонного стола, гипнотизируя чайник. В прозрачном кувшине, подсвеченным синими диодами, медленно отделялись пузырьки от металлического дна и взлетали наверх. Их становилось всё больше, и взлетали они всё быстрее, пока не стали просто огромными.
Я обхватил Женю за пояс и прижал к себе. Она выдохнула, и снова потёрла стол. Только сейчас я заметил, что она пытается загладить мелкую царапину на столешнице.
— Кто звонил?
— Отец.
Напряжение в комнате можно было черпать ложкой из воздуха, раскладывать по банкам и продавать на чёрном рынке. Женя передёрнула плечами и потянулась к чайнику.
На столе стояли две чашки, уже с фильтрами для кофе. Кипяток хлынул в синюю, пропитываясь терпким, горьким вкусом и кофейным ароматом.
— Тебе пора ехать на важный приём или на деловую встречу?
— Сегодня я весь твой, любимая.
Она кивнула, ничего больше не уточняя и подала мне кружку с ароматным напитком. Женя не требовала от меня ответов и ничего не ждала. И это бесило. Если бы я только знал, что случится дальше.
Глава 24. Женя. Разбивая мечты
После кофе настало время собираться домой. Мне предстояло завернуть этот маленький кусочек счастья в вощёную бумагу, убрать в комод и изредка вспоминать о нём в суете будней.
Лида писала в мессенджер, накидывая идеи для моего дня рождения. От программы восемнадцать плюс я решительно отказалась. Подруга окрестила меня занудой и спросила будет ли на празднике Саша. Мне хотелось его пригласить, но я никак не могла начать этот разговор.
«Эй, Саша, помнишь, как мы праздновали моё день рождение в июне? Так вот забудь! Теперь он в январе?» Даже в моей голове это звучало бредом. Тем более, что в моём паспорте так и стоит ненавистная мне дата — первое июня. День защиты детей. Какая тонкая издёвка. Теперь я понимаю почему опекун выбрал именно эту дату. Ведь так удобно было вышвырнуть меня из дома сразу после дня рождения.
Он планировал это заранее. Ещё тогда, когда забирал меня из интерната. Интересно, как он организовал замену моих документов? Ведь документы ребёнку можно поменять только при усыновлении и только до трёх лет. Но, видимо, деньги решают всё.
Я несколько раз открывала рот, чтобы пригласить Сашу на праздник, но так и не смогла. Ладно, мне не обязательно делать это прямо сейчас.
Дороги были пустые. Мы летели по заснеженной трассе. Саша о чём-то напряжённо думал. Его пальцы сжимали руль так сильно, что мне казалось он его погнёт. Что-то я не припомню, чтобы он раньше так напрягался после разговора с отцом.