Смотрю в ее глаза и понимаю, что она мне угрожает. Вот так открыто, нагло, только не пойму, чем именно. И что, она думает, что она может сделать мне? Отравит? Ей же тоже от этого будет плохо, тогда какой смысл угрожать? Неужели пойдет по стопам магини из сказки и убьет себя, лишь бы мне отомстить? Нет, Пенелопа не столь фанатична и глупа. Так чем она решила мне угрожать?
Слегка приподнимаю брови, снабдив вопросительный взгляд ироничной улыбкой. Но через пару мгновений улыбка сходит с моего лица! Потом я хватаю ее за плечи и сильно встряхиваю, чтобы выгнать эту дурь из ее головы.
– Ты что совсем сдурела? – кричу на нее, сжимая лицо в ладонях. – Что ты сделала?
Она будто кукла: не реагирует на то, что я с ней делаю, лишь смотрит осуждающе. Ее чувства, глаза говорят мне: это все ты виноват, твоя вина. Резко вдыхаю воздух, миллионный раз жалею, что не могу использовать магию, чтобы взглянуть на ауру и понять, сделала она что-то с ребёнком или нет. Даже проверить, есть ли этот ребёнок или нет, не могу! Да как она могла? Когда успела это сделать? Я, конечно, знаю, что зельеваров ещё на первом курсе учат варить зелье, способное избавить от нежелательных последствий гулянок, но чтобы такое сделала она?! Что она там вчера говорила? Любит меня? Вижу я, как она любит, но не меня, а свою чёртову семейку!
– Отвечай! – впервые применяю к ней свою новую силу, вконец озверев. – Что ты сделала с нашим ребёнком?
Безвольная кукла в моих руках не отвечает, я повторяю свой приказ снова и снова, трясу ее, пока чуть не срываю голос. Прижимаю ее к себе, кроя откровенным матом, зажмуриваюсь, пытаясь справиться с бушующей во мне болью и злостью. Что она наделала? Зачем? Чтобы отомстить мне? И кому от этого будет хуже? Идиотка! Почему моя новая сила не действует на нее? Не причиняет ей традиционную боль, словно не магия это никакая вовсе.
– Глупая, какая же ты глупая, – шепчу, не в силах разобраться с тем, что чувствую.
Тону в своих собственных эмоциях, заглушаю их с мучительной болью.
– Валь, – слышу ее шепот и вздрагиваю от того, что Мила тоже называла меня так, даже с той же интонацией. Воспоминания о бывшей возлюбленной тают, исчезают где-то в прошлом. Теперь для уменьшительного варианта моего имени всегда будет всего одна ассоциация – дрожащая Пенелопа с взглядом полным неверия и нежности. Один только этот взгляд красноречиво говорит, что блефует, ничего она с ребёнком не сделала и вряд ли сможет.
– Дура, – резко высказываюсь, борясь между желанием дать ей по лицу за то, что такое вообще ей в голову пришло, и поцеловать.
– Валь, – повторяет, когда я слегка ослабляю объятия. – Разве он не всего лишь средство, чтобы заставить меня подчиняться? Рычаг давления? Разве ты не хочешь избавиться от него при первой возможности, как и от меня?
Я не знаю, что ей ответить, как сказать, что подобной ерунды уже давно нет в моих мыслях. Пенелопа моя, ребёнок тоже, зачем мне от них избавляться? Разве она не понимает, что нет средства от Брачной Метки? Она останется навсегда, чтобы я там ни говорил, дабы припугнуть ее несколько недель назад. В конце концов, мне нужен наследник, раз уж все так сложилось, это даже к лучшему. Да и та, вторая надпись на Брачной Метке меня заинтриговала: «Первый Канцлер». О таком выходе из нашей ситуации я и мечтать не мог, теперь же точно знаю, как превратить эту надпись в реальность. Там, где иногда кажется, что нет выхода, на самом деле может скрываться отличная возможность.
– Мне нужен этот ребёнок, – отвечаю ей через какое-то время. – Не смей угрожать мне им.
– Я поняла, – слегка отводит взгляд, прячет слёзы, – отпусти.
Отпускаю, медленно и нехотя. Поворачивается ко мне спиной и раздевается, прежде чем укрыться и лечь, отвернувшись от меня. Ее чувства бьют по моим нервам, понимаю, что причинил ей боль, но не собираюсь ей лгать и давать ложную надежду.
По моим ощущениям сейчас ранний вечер, смысла ложиться спать так рано нет, да и теперь незачем. Одно дело заниматься с ней любовью, другое в полной тишине чувствовать то же самое, что и она, и медленно сходить с ума, как вчера. В какой-то момент снова перестал разделять, что чувствую я, а что она, это действительно пугает. Что между нами вообще происходит? На любовь это не похоже. Скорее уж банальная похоть и злость. Злость и похоть – забавная смесь, не так ли? Разве это не может бесить до зубного скрежета и натянутых до предела нервов? Вчера после того, как она уснула, понял, что ее чувства передались и мне, поэтому смог уснуть лишь под утро, прижавшись к ней, чтобы успокоиться хоть немного. Ее эмоции бьют по мне, словно ментальный удар под дых. Заставляют переживать всю эту боль снова и снова, как будто я вернулся на двенадцать лет назад. Я знаю, что сам виноват в том, что мне сейчас так плохо. И если раньше Пенелопа казалась умной женщиной, то сейчас то ли беременность, то ли мнимая влюбленность в меня, лишили ее рассудительности. Чувствую злость, от которой кипит, раздирает изнутри. Это ведь не я, это все она чувствует.