***
— Она — ведьма, — рвал и метал я. — Тим, ты с ума сошлет из-за этой девчонки. Ты даже магию свою забросил, изломы свои любимы искать перестал. Что ты у нее высиживаешь, как преданный пес? — бесился я, не понимая брата.
— Ну, во-первых, я не высиживаю, — не спеша проговорил брат, — мы занимаемся расчетами. Знаешь, какая она умная? Впервые вижу девчонку с математическим складом ума! А ее интерес к излому огромен. Ведь она побывала там и знаешь, по ее телу можно изучать направление потоков серой магии, а мы думали, что магия статична.
— Ты что уже ее голой видел? — подохренел я. Не ожидал от брата такой прыти. От страшилы-то понятно, на нее посмотреть может только сумасшедший. И видимо сумасшедший — мой брат!
— Нет, — вдруг горестно вздохнул Тим, — я даже поцеловать ее не могу, с нами все время Лев, сидит, как привязанный. Думаю, он влюблен в нее, хоть и брат. Как считаешь?
— ХЗ, — почесал я макушку, — хотя все может быть. Впрочем, не думаю, что на эту страшилу встанет хоть у одного нормального мужика. Твой интерес понятен мне, ты на ней потоки серой магии хочешь изучить, — осенило меня. И как я сразу не догадался!
— Не смей, — меня откинуло магией на другой конец комнаты, впервые в жизни мой брат применил ко мне свои способности. С детства у нас был негласный уговор, родная магия против родной магии не применяется, а тут…
— Ты совсем? — я потер ушибленный бок. — Какая-то девчонка и все?
— Прости, — смутился Тим, — ты просто ее не знаешь. Знаешь, когда говоришь с ней, забываешь обо всем, видишь только веселые глаза, слышишь звонкий смех, обращаешь внимание на плавность жестов. Все эти шрамы — они как будто стираются, становятся невидимыми, неважными. Есть только она! Так хочется сделать ее счастливой, если бы ты знал!
Мой брат влюблен! Это и смешно, и рыдать хочется! Каждый вечер все речи только о ней. Вот если я этот период в детском саду прошел, то у брата все только начиналось. Не могу больше слышать о прекрасной, замечательной, умной, чудной, волшебной страшиле. В моей памяти осталось только изрезанное шрамами лицо, да приподнятый в вечно ехидной улыбке уголок губы.
С Хлоей, после ее внезапной влюбленности в принца, не разговаривал недели две и ничего, пережил. Занимался, дрался, готовился к поступлению — скучать не скучал, хотя не хватало чего-то родного, теплого, своего.
Сегодня решил пойти на перемирие. Специально не стал предупреждать, думая, как сидит одиноко в своей комнате, грустит, мечтая обо мне. Купил розу с человеческий рост и огромным белоснежным бутоном, решил романтично залезть в окно, предвкушая наше бурное перемирие, взобрался по дереву и шумно ввалился в девичью комнату.
Полумрак, свет свечей отражается в двух бокалах из-под вина, а на кровати пыхтят два тела. И одно из них явно моей невесты, другое…ха!…принца! Нормально так скучает моя малышка, плачет, слезы льет по ушедшей любви.
Застыл памятником, наслаждаясь процессом. Что-то не припомню, чтобы подо мной так стонала и старательно подмахивала задом.
— Присоединишься? — вывел меня из шока насмешливый голос наследника.
— Мир! — Хлоя испуганно вскрикнула, пялясь на меня своими синими глазищами. Сколько раз я видел испуг и защищал ее, чувствуя себя героем! Вот тебе и герой!
Усмехнулся, холод окутал сердце, вены превратились в замерзшие реки.
— Почему бы и нет? — ответил, сломал розу и вышвырнул ее в открытое окно.
Теперь разрешения Хлои никто не спрашивал. Даже если она и была против, то мы со Львом развлеклись по полной, по очереди затыкая ей рот. Сломанные игрушки нужно выбрасывать из сердца и из жизни! Прощай, малыш! Спасибо за урок!
Глава 9
Аааааааа! Вот застрелился мой принц и ладно! Я смирилась! Давно! Чуть больше года назад! И даже оплакала его смерть в моей голове! Зачем судьбе теперь пришло на ум дать мне влюбленного парня. Нет, ну он конечно умный, красивый и все-такое. Но как же бесит его преданный взгляд, желание угодить по любому способу, восхищение всем, что бы я ни сделала, что бы ни сказала.
Теперь только от одного вида Тимура настроение портится, а ведь мне с ним еще и жить долго-долго, нудно-нудно, правильно-правильно. Одно интересно, что оживает он, как только про излом заговорит, вот и выуживаю всю имеющуюся информацию.
— Как ты думаешь, есть ли жизнь за изломом? — спросила я как-то его.
— В безвоздушном пространстве? — удивился он ходу моих мыслей. — Очень сомневаюсь, если только простейшие, — начал рассуждать, погрузившись в мысли.