Выбрать главу

Эдик ухмыльнулся, вспомнив свой последний разговор с главным. Поначалу тот как всегда юлил: "драйва нет, концепт не тот"… Эдик, кому охота смотреть, как исполняются чужие мечты? Этим зрителя сегодня не удивишь". Эдик невозмутимо забрал папку, поднялся: была бы честь предложена. Не хотите — не надо. Пойду на другой канал.

Как это пойдешь, мы еще не договорили! А… вот значит как. С этого места поподробнее.

Еще десять минут поизучали потолок. И опять Эдик поднялся.

Стоп, я тебя не отпускал!

В третий раз закинул старик невод… И сказала ему золотая рыбка человеческим голосом: а не послать ли их всех, куда подальше?!

Ты не понял, босс-колобок! От тебя ускользнуло самое главное. Да, в моем шоу исполняются мечты. Но это нехорошие мечты, преступные. И они исполняются, понимаешь? Человек сам становится мерилом добра и зла. Жертва изнасилования может в прямом эфире потребовать справедливости и добиться ее, этой самой справедливости. Насильник будет наказан именно так, как она этого хочет… Если хочет, чтобы тому отсекли его мужскую гордость, отсечем. Пусть и не в прямом эфире, но это уже не так и важно. А, может, и в прямом эфире, в прайм-тайм. И пусть кто-то попробует возразить! Девочка хочет, чтобы насильника «опустили»? Опустим! И покажем, как это сделаем. Что молчишь, босс-колобок? Страшно? Аморально? Но ты сам подумай, кто еще может обеспечить ей такую справедливость? Закон? Муж? Брат? Отец?

Ага, глазки забегали! Уловил ниточку рассуждения, а теперь разматывай ее, разматывай… Да смотри, не порви.

Одержимой славой, в мгновенье ока становится знаменитым.

Бедный — богатым. По-настоящему богатым…

Или вот еще, скажем, такой расклад: Х должен игреку энную сумму денег, по суду, должен. А у того как бы и нет… Живет Х в свое удовольствие, а Игрек пытается долг стрясти. Что делать? Бандитов нанимать? В определенную фирму обратиться, где этих самых бандитов под прикрытием держат? А где гарантия, что Игрека самого потом не посадят за вымогательство. Формально вся правда на стороне игрека, но если по совести…

— Ну и что?

— А то, что он приходит в передачу, и мы решаем его проблемы.

— Как?

— По разному… К примеру, в прямом эфире Х покается и воскликнет: прости меня, друг, бес попутал, вот твои деньги… зрители плачут, справедливость восторжествовала! Эффект-то какой! Вариант второй — ребятки.

— И как его заставишь?

— А вот это уже наша работа: психологов, юристов и прочих друзей канала. Ведь у вас есть соответствующие друзья, не так ли? Определенной накачанности, пригласите — договоримся. Главное — конечный результат. А это уже не наши проблемы. Наши проблемы — шоу, которые решает даже самые неразрешимые проблемы.

— Например, убийство?

— Например, убийство.

— Эдик, вы с ума сошли.

— Почему? Что плохого в убийстве? — наивно округлил совершенно трезвые и холодные глаза Эдик. — При условии, конечно, что оно возмездие. Око за око, зуб за зуб, глаз за глаз. Разве вам никогда не хотелось убить?

Главный вздрогнул. Но взгляда не отвел. Зацепило, надо полагать.

— Но ведь страшно, не так ли? Своими руками очень страшно. А если не своими… да и не руками… Психическое воздействие, различные методики, и жертва сама на нож пойдет или голову в петлю сунет. Эдакая психологическая эвтаназия. И заметьте, никто ни в чем не виноват. Человек посмотрел передачу, начал переживать, а вдруг это про меня говорили, в нем совесть проснется, — и бац! — в дамки. Все просто. Так что плохого в такой передаче?

— Она аморальна! Порочна! Отвратительна!

— Ба! Сколько слов! Она порочна только в том случае, если в стране работают законы, а если нет? Где маленькому человеку искать справедливость?

— В суде?

— Да ну? Вы там были?

— Эдуард, вы совершенно не понимаете, о чем говорите…

— Это вы не понимаете, от чего отказываетесь. Такое шоу — маятник, раскачивающий часы справедливости. В нем — та самая идея преступления и наказания, о которой еще Федор Михалыч писал.

— Федор Михалыч до такого бы не додумался! — не согласился Колобок.

— В наши дни — додумался бы! Особенно, если опять продулся в рулетку, а денег взять не у кого. Это я вам как просвещенный читатель говорю. Государство претендует на роль господа бога, вот только талантишка не хватает, да и памяти нет, чтобы эту самую роль заучить назубок. Бог наказывает, но и милует, бог сеет справедливость и воздает по заслугам. Так, по крайней мере, говорят в вашей воскресной проповеди. Но делает ли то же самое государство? Нет, нет и еще раз нет! Государство само по себе, мы — люди, граждане — сами по себе. И никто, слышите, никто — не может быть уверен в справедливости! Все продается и покупается!

— Законы…

— Эти законы годятся только для того, чтобы ими подтирать задницу. Да и то не часто, бумага слишком жесткая. Царапает. Того и глядишь, геморорой заработаешь. Так что остается простому человеку? У которого нет ни связей, ни денег, ни веры в справедливость? Человеку, у которого отняли ребенка, а он еще потом вынужден оплачивать содержание преступника в тюрьме, причем пожизненно! Что ему остается? Кому он сможет верить и на что будет надеяться, вы об этом подумали? Сколько времени прошло после Норд-Оста, Беслана? Виноватые есть? Виноватых как бы и нет. Есть следствие, есть все тот же гуманный и справедливый суд. А смертной казни нет…

— Так вы и до суда Линча доберетесь! — скривился Колобок.

Эдик помассировал виски. С утра голова болела… Погода, давление, жизнь…

— А что плохого в суде Линча? — искренне удивился он. — Знаете, когда мне было пятнадцать, ко мне подошли два пост-комсомольца и предложили расписаться в письме об отмене смертной казни. И я, дурак, расписался. О чем сейчас очень жалею. Человек — животное. Тот, кто проходит процесс «одомашнивания», приближается к цивилизованности. Тот, кто остается на примитивном уровне, дрессировке не подлежит. Мы ведь не держим тигров и львов в собственных квартирах, так? Опытным путем доказано, что это невозможно. Они со своих хозяев скальп снимают. Одним движением когтя. Давайте договоримся, мы — цивилизованные животные. Живем по законам стаи, работаем по законам стаи, думаем по законам стаи. Но не убиваем по законам стаи.

— И хорошо!

— Плохо! — Эдик устало взглянул в глаза Колобку. — Вы, как и другие, верите в то, что жизнь может быть справедливой штукой. Беда в том, что когда это оказывается не так, вам совершенно не к кому обратиться. Вы остаетесь один на один со своей болью и ощущением беспомощности. Поэтому я за суд Линча, если другой суд оказывается безрезультатным. Как, например, это было в Беслане.

— Его накажут!

— Кого? Ах, да… Того, кто оказался на скамье подсудимых… Угу, накажут! Дадут пожизненное, а потом какая-нибудь амнистия — и вуаля! — свобода. Смертная казнь — это оправданное убийство, совершенное по законам стаи. Но нас лишили этого права.

— Эдик…

— Что, Эдик? Моя программа — единственная надежда на то, что справедливое возмездие все же состоится. Если угодно, я готов взять на себя функции государства.

— Вы сошли с ума!

— Напротив, я в здравом рассудке. Люди всегда верили печатному слову, и почему бы им не вернуть эту веру. Представляете, какая это власть?! Чувствовать, как ты возвращаешь униженным и оскорбленным веру и достоинство. Помогать тем, кому уже никто не поможет.

— Вы идеалист, Эдик, а ваша программа утопия.

— На первый взгляд. Вы просто недооцениваете силу телевидения и желания масс найти себе нового спасителя и героя. В Америке журналисты добились отставки Никсона и изрядно потрепали нервы Клинтону. У нас же шоу традиционно воспринимаются как развлекательные, в то время, как именно реалити-шоу могут стать мощной идеологической силой. Вспомните про дом. Который построил наш седьмой телеканал. Сотни тысяч подростков пойдут за его героями, если те позовут. Вопрос, куда и зачем позовут.

— Это шоу самое прибыльное с точки зрения рекламы!