Она злится и вредничает, хотя понимает, что в ней говорит всего лишь упрямство, но если Мартину можно упираться, то почему ей нельзя? Хетти уже пригласила Агнешку прийти познакомиться, однако Мартину ничего не сказала. Ей еще не удалось окончательно убедить его, что без няни им не обойтись, хотя пришедшие с утренней почтой счета за электричество и извещение с суммой районного налога произвели на него нужное впечатление. Хетти должна вернуться на работу. Как ни крути, это единственный выход.
— Подумай для начала, — говорит он, — сколько времени будет работать в компьютере программа проверки правописания. Агнешка Вышинская! Квалификации лучших системных администраторов не хватит, чтобы в этой абракадабре разобраться. Надо придать этому безобразию божеский вид из элементарного сострадания к людям.
— И как ты представляешь себе этот самый божеский вид? — спрашивает Хетти. — Что можешь предложить?
— Ну, например, Агнес Уилсон. Или Кэй Скай. Коротко, просто и удобно. А когда она вернется к себе в Польшу, может величаться по-прежнему.
— Мне не составит ни малейшего труда написать “Агнешка Вышинская”. Нужно просто запомнить определенные сочетания букв, которые передают те или иные звуки. Правда, я-то изучала современные языки, и с правописанием я тоже в ладу.
Хетти и в самом деле пишет удивительно грамотно, но когда она говорит об Агнешкином самолюбии, она скорее всего примеряет ситуацию на себя. Мы склонны наделять других качествами, которые свойственны нам самим, будь это достоинства или недостатки. Люди великодушные убеждены, что и все вокруг великодушны; лжецам всюду мерещится ложь, эгоисты обвиняют всех в эгоизме. Если Хетти отказывается проверять правописание с помощью спелчекера, полагаясь на собственные познания, и не звонит своей двоюродной бабушке, писательнице, чтобы разрешить возникшие сомнения, то причиной этому именно ее самолюбие. У нее высокоразвитое супер-эго. Возможно, именно поэтому она и родившийся в рабочей семье на промышленном Севере Мартин, с его высокими общественными идеалами и острым классовым сознанием, не связывают себя священными узами брака.
Хетти, дитя богемного Юга, происходит из семьи, где нравственность проявляется лишь в виде требований к чистоте художественных форм и к подлинности выражаемых эмоций. Хетти у нас в роду в каком-то смысле белая ворона. Есть в ее характере некий ригоризм и бунтарство, они перекликаются со сходными чертами у Мартина. В этом она совсем не похожа ни на свою маму, флейтистку Лалли, ни на бабушку Фрэнсис, чей муж-художник сейчас сидит в тюрьме, и уж тем более на свою двоюродную бабушку Серену, известную писательницу. Одному Богу ведомо, от кого Хетти унаследовала эти “гены ответственности”, как называет их Фрэнсис. Возможно, от своего отца Бенгта, который зачал ее еще школьником. Впрочем, кто знает? Родители так поспешно увезли Бенгта в Швецию, где ему надлежало начать жизнь заново в более благоприятных обстоятельствах, что семья Лалли просто не успела узнать, какой у него характер. Оставалось лишь наблюдать за растущей Хетти и ждать, что из нее получится.
Судьба определила Бенгту стать фармацевтом и жить чинно и благопристойно в Упсале с женой и тремя детьми, поэтому со временем все стали считать, что гены ответственности и деловитости, граничащей с педантизмом, достались Хетти от него. Один-единственный короткий акт любви произошел в прогрессивной и очень дорогой школе, где молодые люди учились, в корпусе общежития, который именовался “Приют спокойствия”.
Раз в год, когда у Лалли возникает просвет в графике международных гастролей, Бенгт привозит свою семью из Упсалы повидаться с ней и со своей приблудной дочерью Хетти. Все действующие лица проявляют величайшую предупредительность по отношению друг к другу, однако ждут не дождутся, когда жизнь вернется в привычную колею и можно будет забыть о прошлом, будто его никогда и не было.
Хетти вежлива с отцом, но он ее мало интересует. Когда она забеременела и стала наблюдаться в женской консультации, она разузнала по требованию врача, чем он болел за свою жизнь, — оказалось, ничем, и никаких наследственных заболеваний, сплошное несокрушимое здоровье. Если бы не унаследованные от Бенгта чуть тяжеловатый подбородок и резкость характера, Хетти вполне могла бы решить, что ее мать ошиблась и своим появлением на свет она обязана кому-то другому. Как и все у нас в роду, Хетти любит, чтобы жизнь была наполнена интересными событиями. А Бенгт, если говорить честно, ужасно скучен.
Но с тех пор, как родилась Китти, вместо интересных событий в жизни Хетти происходят сплошные досадные недоразумения. Патронажная сестра, которая приходит к ним регулярно — потому что Хетти отказалась вступить в клуб “Мать и дитя”, члены которого встречаются раз в неделю, и этот ее отказ записан в медицинской карточке ребенка, — утверждает, что в движениях ребенка отсутствует координация, и объясняет это тем, что Хетти будто бы ест чеснок. А Хетти после рождения Китти напрочь исключила чеснок из своего рациона. Но сестра ее даже не спрашивает, она просто убеждена, что Хетти из тех людей, которые едят чеснок, — убеждена, и все тут. Что же, значит, Хетти производит впечатление человека безответственного, бесхарактерного, безвольного?