Бедная маленькая кощенка Сильви, и что я так на нее взъелась. Я бы не прочь завести щенка, но Хьюго это не понравится. У Серены с тех пор, как она живет с Кранмером, нет никаких животных. От кошек он чихает, собаки связывают по рукам и ногам. Конечно, он прав. Но Серена считает, что хорошо, когда у человека есть привязанности. После того как дети выросли, наш день расползается, а животные возвращают ему структуру. Наступают сумерки, и птиц надо любым способом заманить в курятник, чтобы не утащили лисы; дождь ли, гроза ли, метель, но надо идти их кормить. Позднее мы узнали, что у птичьего корма, который мы в восьмидесятые годы мешками закупали в оптовом магазине и потом каждое утро и каждый вечер сыпали в кормушки, был ужасный состав. Мы думали, это просто смесь зерен и круп, а оказалось, что туда подмешивали перемолотые кости умерших животных.
Власти приняли закон, который предписывал раз в год купать овец в дезинфицирующем растворе, чтобы не паршивели: их с головой окунали в странную, отливающую темным металлом синевато-зеленую жидкость, которую поставляло в больших канистрах Министерство сельского хозяйства, и держали в ней, пока шерсть хорошенько не пропитается. Загнать наше полудикое поголовье в грузовик, чтобы отвезти в официальный центр обработки, была задача не из легких, поэтому мы проводили эту процедуру сами. А это означало, что Джордж должен вырыть яму, покрыть ее стены цементом и залить туда раствор; созывались все родные и друзья и принимались ловить овец по одной — на каждую определялись четыре человека и одна собака — и пригонять к Джорджу, а Джордж швырял овцу в яму и палкой запихивал ее голову в жидкость. Брызги, крики, хохот, разъяренная овца выскакивала и начинала бешено отряхиваться.
Мы с Себастьяном приезжали помогать ловить овец за двадцать миль. Джордж натягивал толстые резиновые перчатки, но игнорировал череп и кости, отштампованные красной и черной краской сверху, снизу и по бокам канистр. Он был убежден, что власти ни черта ни в чем не смыслят, и был куда более прав, чем мы могли себе представить в те далекие счастливые дни. Темно-синяя жидкость в яме была сплошные органофосфаты, чистейший дихлофос: добро пожаловать, птицы и жуки, лисы и мыши-полевки! — и этот дихлофос потом долго дожидался, когда Джордж наконец соберется и откачает его в придорожную канаву.
Серена любит говорить, что во всем виноваты эти самые органофосфаты, от контакта с ними у Джорджа помрачился разум, заболело сердце, развилась шизофрения, и потому она, Серена, его родная жена, стала вызывать у него не любовь, а неистребимую ненависть, разрушились все моральные устои, и в результате он предпочел ей, Серене, любовницу. Я не так уж в этом уверена. Джордж и до знакомства с органофосфатами был далеко не сахар, хотя и органофосфаты, я считаю, внесли свою лепту.
Мне иногда снится эта яма с маслянистой жидкостью в Гроувудском поле, зловещая атласная поверхность застыла, вокруг зеленые папоротники, крапива, ядовитый бутень. Хетти она тоже снится, но я, по крайней мере, ее близко к яме не подпускала. Понимала, что нельзя.
Крестины
Коллин крестила своего младенца. Хетти звонит мне и описывает церемонию.
— Было так интересно, — говорит она. — Священник держал свечу, а малыш смотрел на нее, его личико светилось. Я и забыла, какие младенцы на самом деле маленькие — просто крошечные комочки жизни. Китти сейчас такая тяжелая и крепенькая.
— Мартин ходил с тобой на крестины? — спрашиваю я недоверчиво.
— Да, ходил, — говорит она таким тоном, словно эта перемена в его обычаях решительно ничего не значит. — Агнешка говорила, что мальчик Коллин еще слишком маленький, его рано крестить, вода в купели будет ледяная, но в кои-то веки она ошиблась. Мальчик и не думал плакать.
— Наверное, кто-нибудь в ризнице вскипятил чайник и добавил в купель, — предполагаю я, пытаясь понять, зачем Агнешка-то ходила с ними. Может быть, просто выгуливала Китти в новой прогулочной коляске.