— Тох! — крикнули друзья. И почему нельзя было появиться позже, буквально на пару минут, а лучше совсем не появляться.
— Беги, Антон, не разочаровывай друзей, — очередная улыбка. Очередной удар. Казалось, Левакову зарядили по легким. До боли знакомая фраза, до боли знакомые ощущения.
— Пошли, Дим, — Юля жестом показала худощавому, мол, пора бы идти в столовую. Он кивнул. Снегирева больше не смотрела на Левакова, не ждала никаких ответных реплик. Молча развернулась и пошла туда, куда ей хотелось. В долю секунды она показалась ему свободным ветром. В долю секунды он почувствовал себя прикованным к земле цепями. Между ними возникла непреодолимая пропасть. Протяни руку и никогда не достанешь.
Глава 08
Юля
Я попрощалась с Димой, старалась не выдавать эмоции, а их у меня был океан и целая тележка. Мало переживаний дома, так теперь и душевные. Нет, я изначально понимала, что Антон не веет ко мне симпатией, но почему-то казалось, мы могли бы подружиться. Он будто закрывался от общества, прятал себя настоящего. В какой-то степени я думала, мы с ним похожи. Тянулась к нему, искала ключики к заветному сердцу.
До той судьбоносной встречи с Леваковым, я не увлекалась парнями. Да и как ими увлечешься, когда мама-учительница решила положить свою жизнь на алтарь твоему будущему? Для нее нет недостижимых целей. Она готовила меня к красному диплому с пятого класса. Вроде бы дома я не единственный ребенок. У нас абсолютно нормальная полноценная семья. Старшую сестру мать никогда не трогала. Она будто смирилась с мыслью, что той плевать на учебу и желания родителей, а из меня можно вить веревки.
Мама забрала максимально, что можно было забрать у подростка: свободное время, кружки с танцами, походы с классом, даже свидания. Летом отправляли к бабушке в деревню, иногда вместе с Иркой, моей старшей сестрой. Там мы, конечно, отрывались. Вечерами в ДК бегали на дискотеки, красились и носили короткие юбки. Правда, в деревне мальчишек нашего возраста не было, даже летом. Но в женском коллективе мне тоже было неплохо. Главное никакого тотального контроля. Это был единственный месяц, когда мама не контролировала мою жизнь. Остальное время она рассчитывала по часам.
Чудом мне удалось выбить себе подработки. И нет не потому, что мы нуждались в деньгах. Мне просто хотелось иметь что-то свое, принимать решения самостоятельно хоть в чем-то. Маме самостоятельность не особо нравилась. Но здесь уже вступился папа с Иркой, и тогда родительница сдалась.
В школьные годы мать успела отвадить от меня подруг. Она считала, они плохо влияют: курят, расхлябанные, слушают не ту музыку, не те у них родители, книг не читают. А мне, собственно, было все равно. Я вообще к мнению общества никак не отношусь. Но мама другая. В ее лексиконе чуть ли не каждый день звучит «а что соседи скажут», или «кому скажи, смеяться будут». Порой эти словечки доводят до ручки, и мы ругаемся.
Однажды назло ей я покрасила волосы в красный цвет. Она меня едва из дома не выставила. Отец очень переживал. Мы не разговаривали месяц. В квартире была ужасно напряженная обстановка. Но я себя чувствовала прекрасно. Мне нравился красный цвет, и, хотя одноклассники смеялись, подшучивали, я любовалась собой в зеркале.
Помню, был случай, когда опять же из принципа и желания доказать свою правоту, я собрала вещи в рюкзак и типа сбежала. Ночевать мне было не к кому идти, так что уселась на пятом этаже нашего дома, буквально на два этажа выше. Нашел меня отец часа через четыре, и то случайно. Они обошли весь район, обзвонили моих одноклассников, подняли на уши полицию. Мать почему-то решила — ее дочку похитили маньяки. У нее вообще как-то из крайности в крайность. Итогом стал очередной скандал. Я опять ничего не добилась. Ну, кроме месяца свободы. В школе еще умудрилась поссориться со всеми в классе. Мне было все равно на их мнение, пусть бы себе думали, что хотят. Но за мать стало обидно. Она преподавала хоть и не у нас, но работала в этом здании. И перешептывания одноклассников по поводу ее истеричного поведения знатно раздражали.
Мама обычно склоняла голову и увиливала от больных точек, я же не стеснялась никого и ничего — шла напролом. Ирка часто завидует моей выдержке и стойкому убеждению, что мнение окружающих — это лишь их мнение. Она так не может, ближе к маминой породе. А я и не знаю, почему такая: делаю, то, что нравится, здороваюсь с теми, кто нравится.