— Что ты делаешь, безумный? — тяжело дышит, когда я всё-таки нахожу в себе силы отстраниться и сделать шаг назад.
Завожу руки за спину, сжимаю в кулаки. Прохожусь взглядом по стройной миниатюрной фигуре, по светлой просторной майке, по слетевшей с худого плеча бретельке, вниз к чёртовым коротким шортам, замечаю мурашки на смуглой коже бёдер, идеальную гладкость кожи, смотрю на узкие маленькие стопы.
Как у такой коротышки могут быть настолько длинные ноги? Ну не бывает же такого!
Дыхание срывается, мне нужно время, чтобы успокоиться и перестать наконец вести себя, как придурок. Отступаю дальше, упираюсь спиной в закрытую дверь, фокусирую взгляд на окне за спиной Яси — делаю всё, чтобы не смотреть на невозможную девчонку, от которой у меня вдруг сорвало крышу.
— А на что это похоже? — не могу удержаться, перевожу взгляд на Ясю, а она яростно губы оттирает. Хм, а это обидно.
— На попытку меня сожрать это похоже, — кривится в отвращении и указывает рукой на дверь. — Проваливай, Лавров, пока я не позвала на помощь. Целовать кого-то против воли — насилие. Думаю, у тебя достаточно мозгов, чтобы это понять. Хотя, о чём это я?
Прихожу в себя окончательно, пятернёй волосы приглаживаю, смотрю на воинственную Ясю сверху вниз. Теперь точно надо линять, всё зашло слишком далеко.
— Правильно. Иди, жалуйся. Ты ж только на это и способна, да? Мамочке ещё обязательно позвони, пусть пожалеет бедняжку.
Во мне поднимается волна раздражения, и я спешу свалить из комнаты, громко хлопаю на прощание дверью. Пошло оно всё, домой хочу.
И, оставив Илью в бабском царстве, ухожу из общаги.
До дома, который мы снимаем с друзьями, всего несколько кварталов. Решаю пройтись пешком, в маленьком магазинчике покупаю бутылку минералки и жадно пью, но всё равно никак не могу напиться. Изнутри меня мучит жажда, от которой не может избавить даже прохладная вода.
Предательница Яся снова появилась в моей жизни, и снова будит во мне дурацкие чувства.
Ведь раньше мы были просто детьми, и война наша была будто бы понарошку. Но сейчас, когда она такая взрослая и красивая, мне сложно обуздать всю гамму эмоций, которую рождает во мне эта девчонка. Глупая и гордая, самонадеянная и… красивая. Да, блин! Красивая, и это худшее, что могло со мной случиться.
— О, кто вернулся, — Никита, второй мой лучший друг, сидит в холле на диване, пялится в плазму на очередное тупое шоу, а красивая незнакомая девчонка льнёт к нему, целуя в шею.
Мне повезло иметь в друзьях самого отборного сексуального террориста нашего универа. Никита любит менять девушек, как использованное бельё, и никто с ним в этом не сравнится.
Новая подружка Никиты смотрит на меня искоса, облизывая шею Никиты, а я иду на кухню — безумно хочется кофе.
Этот дом построен на западный манер с просторным холлом, выходом на открытую кухню, и там мне не спрятаться.
К тому, что Никита приводит сюда девчонок не привыкать, но почему-то именно сегодня меня это дико раздражает.
Наверное, слишком много впечатлений для половины дня.
— Лавр, иди к нам, — зовёт Никита, а его новая девчонка смеётся. — Кинчик какой глянем. Помнишь, «Чёрную вдову» посмотреть хотели? Чего б не сейчас?
— Отстань, — бросаю, заводя кофеварку, но шаги за спиной отвлекают от процесса.
— Лавр, а я о тебе наслышана, — нежный голосок выводит из ступора. Я нажимаю кнопку на панели кофеварки и разворачиваюсь к девушке.
Она, босая и растрёпанная, с распухшими после поцелуев губами, переминается с ноги на ногу и смотрит на меня игриво. Ресницами хлопает, натягивает пониже подол мужской рубашки — заигрывает и соблазняет.
— Всё, что ты слышала, враньё, — складываю руки на груди, а девушка снова стреляет в меня взглядом и перекидывает через плечо светлые густые волосы. — Я протестую и требую лучшего адвоката.
— А ты не просто жеребец, ты ещё и смешной, — глупо хихикает и, проведя пальцами по пухлой нижней губе, подходит ближе. — Не хочешь познакомиться ближе?
Она заигрывает со мной, откровенно себя предлагает. Красивая, раскованная и до боли в паху привлекательная. У неё тёмные глаза в обрамлении нарощенных ресниц, которыми хлопает, изображая из себя наивную соблазнительную овечку. Порочная невинность — что может быть лучше, да?
Девушка становится на носочки, мою шею руками обвивает, трётся грудью, а на заднем плане Никита хрипло смеётся.
— Ну, Лавр, давай к нам, — кричит, но мысль о тройничке кажется соблазнительной.
Потому что я не привык делиться с кем-то девушками и объедки не подбираю. Да и от мысли увидеть Никиту без трусов отбивает любой сексуальный порыв.