— Это невозможно, — самодовольно хмыкает и целует меня в висок. — Никакие курсы не научат тебя защищаться от моего всевидящего ока.
Демид шутливо грудь выпячивает и этим окончательно рассеивает любую мою панику, отгоняет все мои тревоги.
— Я буду скучать, — обещаю и, став на носочки, звонко целую его в свежевыбритую щёку.
— Я поеду, ибо эта ванильная чушь затягивается, — хмурит брови, а в глазах смех искрится. — Ну всё, Синеглазка, я поехал. А ты держись. Хотя я в курсе, что ты без меня будешь сидеть на кровати, пялиться в окно зарёваными глазами и считать минуты до моего возвращения.
Ну вот откуда он узнал о моих глупых мыслях?! Нострадамус, а не Лавров. Бесит!
— Дурак! — бью его по плечу, а он хохочет.
— Вот так-то лучше, — снова коротко меня в висок целует. — Ты смеёшься и так мне проще уехать.
Больше мы ничего не говорим — слова лишние. Демид улыбается, подмигивает и скрывается в недрах своей прекрасной машины. Глянув на меня напоследок, целует воздух и, заведя мотор, уезжает. А я смотрю ему вслед и обещаю не превратиться в унылую растеряшку, которая только и делает, что страдает.
— Ты была крутая! — Дашка порывисто хватает меня за руку, когда я возвращаюсь на место с защищённым проектом в руках.
Сегодня я — героиня. От гордости распирает грудь, краснею, но на этот раз от удовольствия. Я заслужила уважение преподавателя, который заявил, что горд пожать руку настолько способной студентке. Всем другим он просто улыбался, остальных всего лишь хвалил, но мне пожал руку! Это много значит.
Только жалко, что Демида нет рядом. Он всё ещё на сборах, и мне это кажется несправедливым. Кураторы других ребят сидят в аудитории, принимают свою порцию поздравлений, но Лаврова нет. Но это ведь его заслуга тоже!
Как нет и Никиты, потому Ивашкина отдувается в одиночестве, впрочем, сам Никита не сильно ей помогал. Она сама всё сделала, своими силами, и за это ей нужно вручить медаль и назначить пенсию до скончания дней.
А вот Обухов, кажется, искренне болел за Дашку. Переживал, подскакивал в моменты, когда его подопечная терялась и под грозным взглядом преподавателя забывала тезисы и пропускала выводы. Всё-таки Илья — хороший. Жаль, что Дашка всё ещё сопротивляется и упорно доказывает, что Обухов ей ни капельки не нравится. Дурочка. Всем же видно, как горят её глаза, когда украдкой на него смотрит. Всем, кроме неё.
Я лишь однажды подняла этот вопрос, попыталась поговорить с подругой, прощупать почву, но Дашка так сильно упиралась и даже ругалась, что я оставила попытки побыть Купидоном и открывателем глаз. Сами разберутся, не маленькие.
— Это всё благодаря Демиду, — смущённо откашливаюсь, разглаживаю папку с докладом, будто на пластике возможны складки. — Ну и мне немножечко.
Дашка смеётся, к нам подсаживается Ивашкина и так, втроём, в весёлой компании дурочек слушает наших одногруппников, болеем за всех и каждого. Время течёт незаметно, вскоре последний проект защищён и получил свою оценку, и нас наконец отпускают с миром. Свобода!
В коридорах оживление, которое «пахнет» чем-то неприятным. Какая-то неправильная суета, от нее мурашки по спине ползут.
Я ловлю на себе странные взгляды. Насмешливые, издевательские, оценивающие. Они кругом, все летят ко мне, задерживаются подолгу, в них сквозит пошлость. Да что такое? С ума я, что ли, сошла?! Откуда такие фантазии? С чего такое внимание?
А ещё шепотки в спину, будто бы сплетни. Меня обсуждают, и это замечает даже Даша. Она утаскивает меня прочь, бормоча что-то по дороге, но на меня давят взгляды и усмешки.
Что, блин, происходит? Что такого случилось, что я стала гвоздём программы? Ничего не понимаю.
— О, наша порнозвезда, — скалится парень из соседнего потока, ощупывая меня масляным взглядом.
— Иди к чёрту, — гневается Даша, нервничает, тащит за собой, а я никак не могу понять, что значат его слова.
Порнозвезда? Это он вообще о чём?
— Это же Игнатов, — бурчит Даша. — Бухает, как конь, а после ерунду несёт. Козел.
Слова Игнатова прочно во мне засели, но они такие дикие, что даже не обидно. Наверное, ему правда что-то под пьяный глаз померещилось, ибо какая из меня порнозвезда? Ересь какая-то. Чушь.
Даже на улице мне мерещатся странные взгляды, но мы так быстро оказываемся в доме, за преградой забора, что почти ничего не успеваю понять. Чуткая Даша будто бы ограждает меня от окружающей грязи, в которой я никак не могу разобраться, не получается найти причину такого переполоха.
Дома легче дышится. Бросаю вещи на банкетку у входа, со стонами облегчения снимаю ботинки, пальто, привожу себя в порядок у высокого зеркала. Что-то нехорошее скребётся в груди, но я слишком рада защите проекта, чтобы думать о плохом. Сегодня у меня праздник, сегодня я планирую веселиться!