К Юльке тоже не могу, потому что будет задавать тысячу вопросов, а я не готова на них отвечать. Больше никаких вариантов, но мне в любом случае надо сейчас куда-то сбежать. Хотя бы до утра. Хотя бы, пока не придумаю, как из тех осколков, на которые разрушилась моя жизнь, склеить хоть что-то.
В рюкзак кладу одежду — просто стряхиваю с полки внутрь всё, что под руку попадается. Зачем она мне? Не знаю, просто делаю что-то, ни о чём не задумываясь.
На чистой полке остаётся единственный предмет — та самая зажигалка. Я нашла её, но так и не поняла, откуда взялась на полу. Кто обронил? Помнится, пихнула в шкаф и забыла о ней, так она в шкафу и провалялась.
Так и не решив, машинально, кладу зажигалку в задний карман брюк.
Хватаю ртом воздух, и когда приготовления к побегу закончены, я осматриваю комнату. Будто бы прощаюсь. На всякий случай делаю это, потому что ещё не знаю, вернусь ли. Наверное, нет. Если моя голова прояснится и я решу, где смогу найти временный приют, ни за что не вернусь в место, где так много подлости и позора.
Меня лихорадит. Зубы стучат, я прикладываю тыльной стороной ладонь ко лбу, но это не температура, это нервы. От них меня знобит, а воздуха отчаянно не хватает.
Надеваю захваченное из прихожей пальто, руки не слушаются, когда пытаюсь пуговицы застегнуть, в итоге бросаю эту затею и так, расстёгнутая, подхожу к окну, распахиваю створку и, глянув вниз, перелезаю через подоконник. Перекидываю ноги, только сейчас заметив, что на мне лёгкие осенние кеды. Когда я их обула? Совсем ничего не помню.
Да и пофиг! Главное — сбежать.
Прыгаю вниз — благо невысоко, — приземляюсь во влажную грязь, пачкаю подошву кед, и холод мигом пробирает до костей. Чёрт, надо было обуться попрактичнее, но теперь уже нет смысла переживать. Что сделано, то сделано.
Уцепившись за лямку рюкзака, я, как заправский ниндзя, пригибаюсь и сливаюсь с тенью, через розовые кусты, вдоль по мощёной дорожке покидаю двор. Чёрное небо в россыпи звезд нависает надо мной, такое мрачное и величественное, и луна указывает дорогу.
Замок на калитке неприятно скрипит. Я замираю, прислушиваясь к шорохам и звукам, боюсь, что вот сейчас кто-то меня услышит и кинется наперерез, помешает, не даст уйти, но никого на метры вокруг нет.
Я выскальзываю на улицу, захлопываю дверцу и иду, куда глаза глядят. Специально не смотрю на соседний дом, где в окнах видится призрак Демида, семеню вперёд, не оглядываясь. Бреду по улицам, не разбирая дороги, вхожу в незнакомые переулки, пересекаю знакомые проспекты, выхожу на Институтскую площадь, смотрю на здание нашего универа, на его колонны, ступени, тёмные ночью окна.
Такое величественное здание, которое я втайне рассматривала на картинках в инете, мечтая сюда поступить. Я так мечтала… до дрожи. Фантазировала об образовании больше, чем о любви, грезила им. Но сейчас, когда стою в сотне метров от входа в универ, оно для меня дальше, чем когда бы то ни было.
Смогу ли я вернуться когда-то сюда после того, что сделал со мной Демид? После видео этого, которое видели все, даже преподаватели?
Делаю несколько несмелых шагов, подхожу ближе. В метре от меня самая нижняя ступенька. Страшно на неё наступить. Кажется, если поставлю ногу, сделаю шаг, она заразится от меня, станет такой же грязной и никому не нужной. Преданной.
Да что за мысли в голове? Что за бред лезет в неё?
Я вглядываюсь в ступеньки, а на них окурок валяется и чей-то плевок. Левее смятая в комок бумажка, пустая пачка сигарет, на которую кто-то наступил, превратив в уродливый блин. Вон кругляшок жвачки с отпечатком чьей-то подошвы, а если посмотреть выше и левее, на мусорную корзину, стоящую у входа, то можно увидеть, какая она грязная и переполненная. Мусор буквально вываливается, усеивает площадку вокруг, и я будто бы впервые замечаю эту грязь.
Сейчас университет не кажется мне таким блестящим, как был в моих мечтах. Не такой, каким видела его ещё вчера. Это, чёрт возьми, обычно здание с трещинками на стенках, выцветшей штукатуркой и сгоревшими фонарями над фасадом. Какой-то забулдыга плетётся по площади, озираясь по сторонам, его ноги путаются и дрожат. Бедолага. Он опирается на колонну, склоняется ниже, сгибается, а я делаю несколько шагов, отхожу в тень, чтобы он меня не заметил.
Бреду прочь, низко наклонив голову, рюкзак оттягивает плечо, кажется дико тяжёлым. Я стараюсь не думать ни о чём, просто впитываю в себя шум большого ночного города. Словно прощаюсь с ним. Но прощаюсь ли?