— Не твоего ума дело, — усмехается Никита. — Красивая девчонка, вот и всё. И с грудью там всё замечательно, прямо как я люблю. Уверенная тройка.
Да что б его!
— Ради просто красивых ты не напрягаешься, — замечаю, внимательно глядя на друга.
Он какой-то другой. Влюбился, что ли?
— Поверь, Лавр, там есть ради чего напрячься, — Никита взмахивает руками, рисуя в воздухе женский силуэт с красивыми формами. — Эдакая невинная синеглазая овечка, краснеет от любого взгляда. Давно таких невинных девушек не видел.
— Что-то мне уже жаль овечку, — себе под нос бурчит Илья и уходит в туалет.
Никита сидит напротив, лениво копаясь в телефоне. Тонкие пальцы порхают над экраном — пишет кому-то.
Пауза слишком затягивается, становится неприятной и тяжёлой. Что-то внутри зудит, но я никак не могу найти этому определения.
— А как же твои Маши и Даши? — спрашиваю, вспоминая всех, кого таскает Никита в наш дом. Он их называет куклами, детками, зайками и рыбками, не напрягаясь запомнить хоть одно имя, всё время находясь в поиске кого-то получше.
Не то чтобы я был святым и моралистом — у самого рыльце в густом пуху, — но порой Никита ведёт себя, как самое настоящее циничное дерьмо.
— Ну а что Маши и Даши? — хмыкает, плечом дёргает. — Пусть будут.
— А как же слова, что серьёзные отношения — не твой формат?
— А я что, говорил хоть слово о серьёзных отношениях? — удивляется и смотрит на меня, как на дурака. — На хрен мне этот цирк? Ярослава красивая, но не до такой же степени. А вот пару раз поиметь невинный цветочек — отличный вариант.
— Тебя когда-нибудь серной кислотой обольют, — усмехаюсь, вспоминая, сколько девушек искренне ненавидят Воропаева. Он же сволочь — отборная, бездушная и беспринципная.
И да, мне уже тоже жалко несчастную овечку.
Синеглазую девушку по имени Ярослава.
Чёрт. Чёрт!!!
Барабаню пальцами по столу, смотрю полупустой бокал лимонада, в котором почти не осталось «газиков», думаю.
Напоминаю себе, что Никита — мой друг. Наряду с Илюхой лучший, и влезать в его личную жизнь считаю дерьмовым поступком, нарушающим все кодексы. Да и плевать мне обычно, кого он имеет, сколько раз в день и насколько красиво потом расстаётся. Сам далеко не святой, чтобы подолом белого пальто размахивать и рассуждать о морали.
Тогда чего меня так заело? Заклинило по полной программе, кусок в горло не лезет.
Неужели Никита подцепил мою Синеглазку? Дурочку и воображалу? Предательницу?
Тьфу, пропасть. Ни о чём больше думать не могу.
Так ей и надо, — пищит злорадный мстительный голосок внутри. Пусть хлебнёт горя с Никитой, он ей быстро небо в алмазах покажет. Ойкнуть не успеет, как попадёт в сети Воропаева, пополнит ряды его жертв, а потом будет рыдать.
Но, чёрт возьми, обижать Синеглазку имею право только я! Больше никто свои грабли к ней тянуть не смеет, ни перед кем больше она не виновата.
Она только моя.
— Думаю, к нам домой её привести, — размышляет вслух Никита, каждым словом поднимая градус моей нервозности. — Кинчик вдвоём посмотрим, винишка попьём. Роллов закажу, точно! Тёлки это любят.
Я сжимаю зубы до хруста. Впервые меня жутко бесит Никита с его дурацкой философией. Кинчик, роллы, бабы… мерзость.
Но почему только сейчас меня это взбесило? Гадство…
— Ты ж говорил, что она невинный цветочек, — включается в разговор Илюха, успевший уже кого-то подцепить.
Его новая подружка трётся носом о небритую щёку Ильи и что-то на ухо нашёптывает. Обухов жмурится, становясь похожим на сытого кота, и лениво гладит девушку по спине.
— Любой невинный цветочек превращается в тёлку, стоит только сорвать пару лепестков, — блещет мудростью Никита. — Но только я могу её тёлкой называть, вы рты закройте, ясно? Для вас Ярослава — запретная территория.
Козёл он. Отвратительный и мерзкий.
— Его точно кислотой обольют, — соглашается с моим недавним утверждением Илья. — Допрыгаешься, Воропаев!
Никита только шикает на Илью и беззаботно смеётся. Ему действительно плевать, что будут о нём думать брошенные девушки.
— Любите вы, парни, хороших девочек портить, — замечает подруга Ильи и нос морщит. — Ухаживать не хотите, всех сразу в дом надо тащить на кино и домино.
Странная она для случайной девушки, снятой у барного туалета.
— Какая она у тебя резвая, Илюха, — цокает языком Никита и снова утыкается носом в свой телефон. Усмехается, чему-то лыбится, весь из себя счастливый и радостный.
Он всегда такой, стоит на след новой красивой девушки выйти, только сейчас мне на это не плевать. Или всё-таки плевать?