– Дим, а если вся эта ерунда – на пустом месте? И никакого случайного залета не было? Ты ж потом сто раз раскаешься в необдуманном решении. – Все равно пытается на своем настоять.
– Ну, будем работать над не случайным. Так-то я тебе свои планы озвучил. Понятно, что тебе решать. Но лучше не выпендривайся. Хватит уже в игры играть. Мне надоело, да и ты от них устала.
Снова глазами сверкает, губы поджала – нервничает. Молчит. И я молчу. Куда теперь спешить – теперь только ждать остается. Хотя нет. Один вопрос еще не выяснили. Важный.
– Ань, я тебе уже два раза тут признался. А ты все психуешь. Ты меня любишь, хоть немного, а? – И снова мелкая, противная дрожь в руках. Не все ведь равно, как ни старайся прикидываться.
Посмотрела, как на умалишенного. И грустно так:
– Люблю, Дим, только ты все равно охренел. И нет тебе прощения.
– И замуж выйдешь?
– Выйду. Только ты об этом тысячу раз пожалеешь. Я постараюсь.
Оглянулась, увидела, что вещи ее как лежали на полке у зеркала, так и лежат. Схватила и снова выскочила. Теперь уже надолго – нужно дать время, чтобы оклемалась.
Ну да, нормальные люди совсем по-другому поступают: сначала ухаживания, потом признания, потом уже ЗАГС и дети, причем долгожданную весть сообщают обычно девушки.
А у нас – все наоборот, в каком-то перепутанном порядке. Я ей новость сообщил, потом перед фактом о женитьбе поставил, а о чувствах-с напоследок решил поговорить.
Как вот эту историю детям рассказать? Чтобы поняли?
Хотя, нашим детям можно ничего не объяснять, они уже привыкли, что предки у них – ненормальные.
Эпилог
Со временем все всё поняли. И Анька поняла, что никуда ей не деться с подводной лодки: если уж пообещала замуж выйти – придется выходить.
А обещания свои она умеет держать. И то, что обещала постараться – заставить меня жалеть о предложении, тоже не забыла. Крови мне выпила – никто и никогда столько не пил. Десять раз дату переносила, когда в ЗАГС идти. Особенно, когда выяснилось, что беременность не подтверждается. Вообще съехать с темы пыталась – вроде как, тревога ложная, значит, и под венец идти ни к чему.
Пришлось давить на ее совесть и на то, что слово нужно держать. Перепсиховал в тот день, хотелось придушить ее за нежную шейку, а она невинно так глазками похлопала:
– Дим, что ты нервничаешь? Успокойся, пожалуйста. Я просто решила дать тебе шанс: вдруг, ты уже передумал? Сначала благородство проявил, а потом раскаешься? Зачем тебе жизнь портить? Тем более, поводов серьезных как будто уже и нет…
Трендец! А то, что я не сплю по ночам, когда эта шебутная мадам где-то своими делами занята – это не повод? И ведь, вредная такая, переезжать отказалась начисто, пока фамилию не сменит.
Пришлось подключать все связи, договариваться с госслужащими, брать ее в охапку и везти в ЗАГС в тот день, когда он и работать-то не должен, по идее.
Одним днем вопрос решили. Вышли уже законными супругами. Впервые я смог наблюдать картину, когда моя неуправляемая и обожаемая женщина не знает, что сказать. Молчала несколько часов. Ходила по квартире, как будто потерянная. Глаза большие такие, удивленные. Только вечером заговорила:
– Это что, вообще, было? Это розыгрыш такой, или как понимать?
– Так и понимать, что теперь тебя зовут Серебрякова Анна Сергеевна. Все просто. Через несколько дней поедем твой новый паспорт забирать. С сегодняшнего дня ты здесь живешь.
Это я, конечно, только пытался вид сделать, что абсолютно во всем уверен, и все идет как положено. А на самом деле трясло не по-детски: кто знает, как она отреагирует на такое самоуправство? Но ведь и болтаться в подвешенном состоянии целый месяц – то еще удовольствие. Можно и последние остатки мозгов потерять. Серега от работы отстранил – сказал, что толку от неадекватного шефа никакого, поэтому нечего даже появляться в офисе, пока все свои личные проблемы не утрясу. И на полном серьезе сообщил всем, что я ушел в длительный отпуск. А сам, зараза такая, замки в кабинете поменял и пароли на всех компьютерах. Пришлось самоустраняться и заняться покорением будущей супруги.
Но тревога неожиданно оказалась напрасной: Анютка вдруг приняла свой новый статус, как будто так и надо. Вот только выделываться не прекратила. И, вроде бы, все невинно на первый взгляд: никаких надуманных поводов. Просто ей перестала нравиться моя мебель, моя машина, мои соседи и друзья.
На ремонт и замену мебели согласился, не раздумывая: ради Бога, хочешь вить семейное гнездышко – я только за! Но вот что именно она хочет сделать из моей холостяцкой берлоги – не знал никто. Анна – в первую очередь. Устав таскаться с ней по мебельным салонам и выставкам, на третьей неделе я понял, что мое терпение иссякло: