Один из «Саксонов» окончательно вышел из строя, встал, не доехав до опушки. Члены экипажа спрыгивали на землю, бежали к лесу. Второй заехал под защиту кустарника, начал разворачиваться.
– Вояки, мать их! – ругался где-то на задворках Шумский, воюя со своей спутниковой станцией. – Все такие крутые, грозные, молодцы против овцы! А только нарвутся на серьезных бойцов, так бегут, теряя штаны!
– И союзники у них не лучше, – поддакивал Корвич. – Сливают на Украину весь ненужный хлам – на тебе, боже, что нам негоже.
– Отходим на хутор, мужики! – распорядился Павел. – В атаку они больше не пойдут, но стрелять будут.
Из леса действительно начали постреливать, но спецназовцы уже перебежали на северную оконечность хутора, где теснились полуразваленные сараи.
– Товарищ капитан, мы ничего не пропустили? – настороженно поинтересовался в эфире Грубов. – Вы такой тарарам затеяли! Все целы?
– К черту тарарам! – взревел Павел. – Вы долго собираетесь там штаны просиживать?! Где объект?
– Мы их ведем, товарищ капитан, – влез в переговоры запыхавшийся Вдовенко. – Ей-богу! Перехватили на дороге минуту назад. Они услышали пальбу, хотели спрятаться, но мы их вытащили из канавы. Напуганы до смерти. Нам пришлось доходчиво объяснять, что мы и есть те самые мальчики по вызову, присланы, чтобы их встретить. Увы, рекомендательными письмами не обзавелись.
– Отлично! – вскричал Павел. – На хутор не заходить, обойти с севера. Мы вас встретим. А почему «они»? Этот парень не один?
– Он с женой бежит. – Грубов усмехнулся. – Не бросать же ее, право слово, врагам на съедение. Какая ни есть родная душа. Это точно они, командир, фамилия Омельченко.
– Ладно, потом разберемся. Гоните их вперед к чертовой матери.
Не прошло и полминуты, как на севере разгорелась отчаянная стрельба. Ополченцы, бежавшие к машине, повернули в другую сторону. Из южного леса гавкнул пулемет, очередь прошла по пригорку метрах в тридцати.
Все трое попадали на землю, ругались, выплевывая глину. Тут уж не до изысканных политесов!
– Командир, вы обалдели? – У Винничука срывалось дыхание. – Что опять у вас происходит?
– Винни, прибудете в Покровское – выводите машину! – проорал Павел. – Мы на горе! У Тимона с Пумбой проблемы!
Эти самые проблемы, судя по всему, были настоящими. Пальба разгоралась, автоматные очереди перекрывали друг друга.
– Командир, нас укропы нагнали! – крикнул Грубов. – По дороге бежим, а они в спину давай стрелять! Их человек восемь, пехота, вооружены АК-74. Запыхались, черти, сами не ожидали, что на нас выйдут. Васька остался прикрывать, а я тащу мужика с бабой.
– Понял. Поднажми!
Ополченцы, не сговариваясь, побежали по дороге в гору. Они находились на открытом пространстве! Снова тявкнул пулемет из дальнего леса – недолет. Споткнулся Шумский, но нет, все в порядке. Он бежал, обливаясь потом, и станцию свою тащил.
– Василий, ты жив?
– Командир, не отвлекай! – прорезался Вдовенко на фоне суматошной пальбы. – Я их держу, двоих положил, но они размножаются, обходят. Через пару минут готовьтесь меня прикрыть, если фигня какая-нибудь не случится.
Соколовский бросил беглый взгляд назад. Хутор как на ладони. Да и вся прилегающая местность, в которой не было ничего дружелюбного.
Дальний лес ощетинился огнем. Каратели выбегали оттуда, беспорядочно стреляли.
А на окраине Покровского уже мелькали Винничук с Боевым! Они мчались вдоль забора к сараям-развалюхам. Добежали, молодцы! Значит, заведут машину и скоро подъедут.
По дороге навстречу бежали трое! Ну, слава богу! Женщина средних лет, вполне миловидная, двигалась самостоятельно, придерживая развевающиеся полы плаща. Волосы разметались, она тяжело дышала. Мужчина был чуть старше своей спутницы, бледный как привидение. Он хватался за сердце, подволакивал ногу.
Его подталкивал раскрасневшийся здоровяк Грубов, рычал в спину. Терпение его иссякло, он схватил мужчину за ворот, поволок как на буксире, обогнал запыхавшуюся женщину.
Ополченцы поспешили к ним. «Встреча на Эльбе» свершилась!
Павел подхватил женщину, остальные – мужчину. Оба задыхались, были по уши в грязи. Женщина повисла у Павла на руке, застонала. Он не стал делать ей поблажек, сжал до боли локоть, чтобы очнулась, погнал по дороге.
За их спинами хрипел мужчина. Его уже не гнали, тащили будто гроб на похоронах. Павел оглянулся на бегу: отмыть, приодеть, облачить в строгий костюм, чем не украшение дипломатического корпуса Украины?
– Вы Омельченко? Дипломат, сбежавший из Киева?
Мужчина что-то прохрипел, но явно не утвердительно.