– Зачем спрашиваете про посторонних, раз все нормально? – заморив червячка, спросил я.
Он хмыкнул, зыркнув глазом:
– А затем, что народ любопытный не в меру. Особо молодежь, так и норовит влезть, куда не следует. Глаз да глаз нужен, – он натянуто усмехнулся, а затем, посерьезнев, сказал: – Даже не в болезни дело, хорошо, что все обошлось. Тут столкновение миров, это куда серьезней.
– Вы сейчас про меня загнули.
Он спокойно кивнул.
– Сам посуди, человек сошел со звезд, прибыл из чертогов Небесного Странника. Ну как, по-твоему, туземцы объясняют твое появление. Ты не представляешь, какой у них переполох вчера случился. Ты точно никого здесь не видел?
Я выдохнул. Долго Виктор собирается ходить вокруг да около алой? Что она ему так, будто родное дитя. Кстати, интересная гипотеза...
– Честное слово товарища Небесного Странника, – Кровед скривился, но снова взяться за копание я ему не дал, переспросил сам: – А вы, небось, получили столкновения по полной? – он вздохнул.
– Что да, то да. Но могу сказать в оправдание, я его не ждал, ведь земная колония вроде бы...
Прервав его, в дверь влетело нечто, похожее на земного шершня, только раз в пять крупнее габаритами, бесстрашно уселось на стол и принялось поедать мёд из миски. Меня вжало в стену. Насекомых с детства недолюбливаю, а тут ещё муха больше кулака.
– Расслабься, мохначи не кусаются, а вот медком полакомиться любят, – упредил Кровед, заметив, что я собрался лезть под стол. – Нет здесь опасных тварей.
– Умом я это понимаю. А вот попробуйте инстинктам объяснить.
Кровед усмехнулся.
– Обживешься, угомонятся сами. Через годик будешь здесь, как свой.
– У вас столько времени ушло? – мохнач ползал по столу, не обращая на нас внимания. Кровед добродушно пихнул прихлебателя в сторону и налил мед в отдельную миску, куда тот и залез, флегматично жужжа.
– У меня куда больше. Поначалу не понимал их вовсе, а переводчик ахинею нёс. Когда отправлялся, представить не мог, что они ногами такие фигуры речи выкидывают. Мне… тут одна рассказывала, как ты на аборигенов таращился. – Я хмыкнул, а Виктор закашлялся, переведя разговор. – Тебе повезло, что я здесь, мне с чистого листа соображать пришлось, да еще в сжатые сроки. И сверху давили, и ситуация не очень позволяла.
Он смолк, занявшись лепешкой. Я смотрел на него в упор, но Виктор выдержал взгляд спокойно. Махнул на мохнача, тот тяжело оторвался от опустошенной миски и отвалил. Мне подумалось, Виктор настолько прикипел к планете, что не только с туземцами нашел общий язык, но и вообще со всеми местными созданиями.
– Я этнолог в третьем поколении, специалист по ненормативной этике, – очнулся Виктор. – 224-бис была моим вторым самостоятельным заданием, старался на совесть.
– Для выездного балагана?
– Фундаментальная наука, сам знаешь, в загоне, только прикладная нужна. Все, что можно для заработка употребить, а остальное, так, баловство. Да, я работал на отдел внутренней культуры, исследовал искусства, выстраивал приоритеты отношений, разруливал ситуации. Готовил диссертацию, да много чего. А тут так и вовсе непочатый край и как раз по моей специализации.
– Я вообще с трудом понимаю, что это такое ненормативная этика, – Виктор даже удивился.
– Ну как же! Мы пользуемся нормативной этикой, основанной на ситуациях развивающегося в умеренно комфортных условиях социума. Привычные нам мораль, табу и поведенческие законы общества, границы дозволяемого индивиду и прочее. Если же ситуация в социуме критическая, как тут, вперед выходит необходимость выживания, законы и правила изменяются довольно значительно. На 224-бис очень интересный случай, здесь вся сущность морально развитого социума сконцентрирована на деторождении. Туземцы пытаются соединить свободу личности и жесткие правила выживания. Самое интересное, им это удается… Окно закрой, а то не продохнуть от мохначей будет, вишь, наш обжора целый полк товарищей на обед позвал.