Ох и зря он меня так. Я криво усмехнулся и пошел с козырей.
– Значит, в ЦТП сплошь подонки и нелюди? – Кровед недоуменно уставился на меня, но остановиться уже не смог.
– По большей части. Особенно руководство. Я не про тебя сейчас, но и ты, знаешь ли…
– Да нет, продолжайте, все правильно, подонки. Вот один прилетел на 224-бис, и что же? Может, расскажете, что произошло на острове Забвения, раз в честь этой даты поминальное дерево устроили.
Кровед бухнул руками о стол, но ничего не сказал. Вместо него заговорили ноги, отжегшие под столом ирландский танец.
– Очень мне интересно, как это вы умудрились пятьдесят два человека положить? Где ж вы перед этим время проводили? В каких таких злачных местах? – Виктор хотел ответить, да осёкся на полуслове, глотая воздух, смотрел на меня ненавидящим взглядом. Лицо побагровело. Я улыбнулся почти нежно. – Конечно, я понимаю, сам бывал в передрягах.
– Да как ты смеешь! – взорвался Кровед и дал хорошего гопака по комнатке. Тотчас спохватился, чай не с алой беседы беседует. – Думаешь, я такой же раздолбай, как ты? Я дипломированный специалист, мое участие в группе оценивалось…
– Из выездной ярмарки тщеславия группа была, да? Видел, чем они занимаются.
– Что ты понимаешь, я не один мир исследовал, мои доклады легли в основу нескольких монографий.
– Исследовали, значит. С балаганом? Что вы несете!
– Что ты несешь? Это ЦТП балаган, не важно, какой отдел. Разве ему туземцы интересны, их образ мышления, их культура, быт – терраформируют и все. Сколько мы их стараниями уже потеряли.
– Одними вашими пятьдесят два.
Виктор резко замолчал. Навис надо мной, так что наши глаза оказались на одном уровне и сверлили друг друга, точно две пары перфораторов. Не знаю, сколько продлилось молчание, кажется, солнце сдвинулось с места и поспешило удалиться в бездну морскую. Пока мы играли в гляделки, как-то темно стало. И холодно.
– Думаешь, я струсил и потому не вызвал спасбригаду? – он наконец-то сдался, отвел свои буравы и заговорил совсем другим голосом: – Испугался, да. А ты бы не испугался? Я видел, как ты в штаны наложил, когда услышал про Летуна. А тут не сравнить даже. Только прилетел – эпидемия началась. Ситуация хуже некуда: ты их не понимаешь, пробуешь лекарства, а они не действуют, или действуют, но, поди пойми как, от переводчика толку ноль, каждый день два-три трупа. Я втихую заказал медлабораторию, провел исследования, какие мог, спас, кого успел и только потом доклад отправил. Отправил, не сомневайся, обтекаемый, но все же, – он закашлялся, долго перхал и стучал себя в грудь. – Говорить совсем отвык. А на земле жена и трое детей. Ты сам-то женат?
Я покачал головой.
– То-то. Как бы они жили потом? А так хоть зарплату мою получают. Ты об этом конечно не думал. Друзья есть? Девушка? Или некогда всё.
– Ну, знаете, уж это не ваше дело! – Кровед недобро покачал головой. Вроде накал стих, пришло понимание, правда, обоюдной чуждости.
– Такие как ты, одиночки без страха и упрека, верно служащие своему хозяину и за повышение готовые любую планету порвать как Тузик грелку, по трупам пойти…
– По трупам, это ваше.
– Таких лучше изолировать. Туземцы не дети малые, поймут, что ты из себя представляешь, сами на острове запрут. Мне только несколько слов шепнуть надо будет, и ты отсюда никуда не выйдешь. Даже вплавь, мигом обратно спроворят. А передатчик я взломаю и от твоего имени сообщения слать буду. Потом пропаду. О тебе забудут, как и обо мне.
Меня перетряхнуло. По взгляду не понять, блефует или говорит правду. Я куснул губы, собираясь встать.
– Вы что же, всех хотите, как себя, на вечный покой при жизни обречь? Вам до сих пор неймется, что ваш светлый разум так никому и не понадобился. – Виктор дрогнул и изменился в лице. – Оставить меня здесь в наказание за вашу некомпетентность, за неумение, за ошибки. Себя погребли, и меня прихватить решили?Потому что я-то как раз умею.