Туземцы подхватили меня на руки и принялись подбрасывать в воздух. Незакреплённый шлем едва не удушил, упираясь в кадык при каждом новом броске. Верно, у аборигенов эти живые качели обозначали высшую степень уважения. Когда я вновь почувствовал под собой твёрдую почву, упал на четвереньки – желудок подкатил к горлу. Не помню, как оказался на мягких подушках за ломившимся от блюд столом, стоявшем отдельно от рассевшейся в круг пёстрой толпы аборигенов.
Поляна оказалась хорошо освещена яркими светодиодными лампами. Беглого взгляда хватило, чтобы заметить, круг делился на четкие сектора по цветовой гамме одежды. Белый сектор занимали дети разных возрастов, окруженные женщинами в лиловых одеяниях. Далее за небольшими столиками располагались мужчины в голубом, девушки в жёлтом, и те и другие в бирюзовом, оранжевом и терракотовом. Лишь группа женщин в алом восседала вне круга на почётном возвышении. Цвета не смешивались, каждый знал свое место. Значит и здесь, несмотря на все заверения Кроведа о равенстве и братстве, существует чёткая иерархия. Надо бы разобраться по какому принципу.
Засмотревшись и невольно потирая саднящую шею, я не сразу обратил внимание на миловидную курносенькую девушку в алом платье, суетившуюся возле моего стола. Заметил, когда она предложила выпить из глиняной кружки прохладный кисловатый напиток, от которого я сразу почувствовал себя гораздо лучше. Интересно, это она навещала меня на острове Забвения? Вроде похожа. Будто не замечая, что разглядываю её, девушка обтёрла влажной благоухающей тряпицей мой вспотевший лоб, и только убедившись, что со мной всё в порядке, протянула листок бумаги, где кривыми печатными буквами значилось следующее:
«Ешь, грипон вкусный».
На мою тарелку плюхнулось нечто желеобразное совершенно неаппетитного вида. Заметив моё замешательство, она лизнула карандаш и добавила:
«Скора идут хронители».
– Зачем? – в голос удивился я.
«Они вернут тебе ключь», – услужливо вывела девушка, и, поразмышляв секунду, добавила:
«Очинь вкусно»!
Читая её безграмотные каракули, я улыбался, но хоть понять можно, и то хорошо. Взял у неё карандаш, зачеркнул мягкий знак в слове ключ, исправил остальные ошибки и протянул листок обратно. Девушка мелко закивала, уселась рядом со мной и написала:
«Толька учусь».
– Молодец! – похвалил я, – Это ты следила за мной на острове Забвения?
Девушка залилась краской и вывела на листке:
«Прости спасиба, что Виктору не сказал. Ты хароший».
Хароший… знала бы она, о чём я размышлял, сидя на острове Забвения. На поляне погас свет, оборвав мысли, разом стало тихо, только ледяная глыба подбиравшегося к зениту спутника планеты рассеивала плотную тьму. Пока я хлопал глазами, пытаясь привыкнуть к внезапной перемене, меня легонько потянули за локоть, заставив подняться. Поляна заполнилась густо-синим светом, и я увидел Хранителей – небольшую группу мужчин, облаченных в космические комбинезоны. Выстроившись в ряд, они двигались прямо на меня, а приблизившись на расстояние нескольких метров, исполнили гимнастический этюд. Затем от группы отделился самый высокий парень и с торжественным видом надел мне на шею магнитную карточку с изображением перекошенной от страха физиономии специалиста по связям за тонким стеклом старинного шлема – когда успели щёлкнуть, ума не приложу. Очень давно такими карточками пользовались вместо пропуска, они же открывали двери. Знать бы, куда?
«Это ключ» – написала девушка, когда хранители удалились и под приятный звон расселись за пустующим доселе столом. – «Завтра иди к ним».