Меня попросили вновь надеть карточку и, ну да, конечно, гермошлем. Все прибывшие были в гермокостюмах, на одном из хранителей оказалась точная шелковая копия, только металлические и поликарбонатные вставки оригинальные. Пришлось ретироваться в избушку для переодевания.
Глава группы заметил тусклое посвечивание активированной карточки, вопросил руками. Я надломил ключ. Розовощекий старпом явился призраком на ярком свету, улыбаясь во все стороны, откуда ни посмотри. Рядом с трехмерным фото поплыли символы: данные о космолетчике, начиная с даты и места рождения и заканчивая успехами последней экспедиции. Аборигены разинули рты, таращась на изображение. Я сам невольно загляделся на проплывающие фразы, представляю, какого было туземцам, внезапно обнаружившим связь с потерянным века назад человеком. Не знаю, какие мысли проносились в их головах, но устоять на месте они не могли: сняли шлемы и подпрыгивали, пораженные увиденным, только начиная сознавать, что за сокровища в их руках, вернее, на их шеях. Самому стало интересно поразмышлять над судьбой этого человека, ставшего моим пропуском в их мирок. Каким он был? Биография довольно скудна, но опрятна, замечаний в деле всего три, а благодарностей за выполнение службы десятки. Не в пример тому Небесному Страннику, на которого его карточку нацепили. Стало ясно, насколько незаменимым человеком оказался Сидоров – все исправлял, улаживал, регулировал, разводил по углам. Капитан только успевал писать благодарности. Или был слишком стар, чтоб исполнять обязанности и потому превратился в зиц-председателя, взвалив все бремя на верного помощника.
Тут только туземцы вспомнили, зачем пришли. Мы двинулись к берегу.
Оказавшись в хвосте процессии, я столкнулся с Кроведом; плотно завёрнутый в свой дождевик он тенью следовал за Хранителям, стараясь остаться незамеченным. Мы не перебросились и полусловом. Я сидел за спиной старшего в группе, пока он, орудуя шестом, перевозил нас через море. Когда высадились, Кровед остался в лодке, ровно дальнейший путь был ему заказан.
В гору подниматься не стали, звездный ковчег располагался в карстовой пещере, к северу от поселка, пришлось прогуляться по дикому пляжу и только затем подняться на валуны и доковылять до старинного корабля. Меня затаскивали внутрь чуть не волоком. Ну не давалась мне их воздушная походка.
Ковчегом они назвали аппарат неслучайно – он и был таковым – домом их пращуров. Шутка сказать, с Земли до этой планеты добирались несколько десятилетий. Не представляю, какого было тем, кто отправляясь в неведомый путь, знал, что остаток жизни проведет в железном ящике. Эти люди жили ради того, чтоб их дети смогли создать поселение на новооткрытой планете. Мороз прошел по коже. Глядя на смятые бока некогда величественного звездного лайнера, я осознал то, что должен был понять еще в музее, во время исторических экскурсов, столь мной нелюбимых в школе. А вот теперь оказался перед живой экспозицией.
Моим глазам предстал могучий корпус, уходивший ввысь метров на пятьдесят, ржа его не брала, и сейчас он тускло блистал в свете пробивавшегося в промоины солнца, скрывая от вошедших свое название и подлинные габариты. Могучий корабль, в незапамятные времена рассекавший просторы мироздания, готовый лечь на новый курс хоть сейчас. Легкие обводы, изящный дизайн, не скажешь, что ему больше четырёх веков. Обычно от звездолета отстыковывается жилой модуль, а на орбите на десятилетия остается комплекс обеспечения связи. Почему-то этого не произошло, фрагменты, судя по повреждениям, отваливались по дороге, а сам модуль произвел жесткую посадку, угодив в пещеру. Мы вошли внутрь, двигаясь узкими коридорами, в которых туземцы бережно хранили предметы былого: сломанный терменвокс, коробки с мусором, детские игрушки. Когда жилой комплекс кончился, пошли уцелевшие технические этажи: оранжереи, лаборатории, бойлеры. И наконец, зал навигации – большая комната, кубов триста объема, куда сходились все данные с корабля и снаружи.
Здесь находилось еще около десятка аборигенов, все в гермошлемах, по причине жары, залихватски стянутых на затылок. Все с карточками на шеях. Зал показался мне капищем: кто-то прибирал, кто-то, сидя за отдельным столом, переписывал ветхие рукописи, бережно, пинцетом, перелистывая сепийные страницы. Иные меняли свечи, расставленные вокруг на столах и приборах, махонькие, похожие на светодиоды, в углу двое молитвенно читали план эвакуации, отображая каждый пункт изысканным па. Молодой человек в два прыжка оказался рядом с главой Хранителей, что вручил мне карточку на празднике. Остальные разом прервали работу, приблизились, глядя, как я верчу в руках карточку старшего хранителя.