– Отличная мысль! – воскликнула Бесс. – Нэнси, ты гений! Быстрее, спроси их.
Француженки сперва запротестовали, считая, что недостаточно хорошо поют, чтобы выступать перед публикой. Но когда Нэнси стала убеждать их в том, что поют они замечательно, а миссис Груен поддержала ее, сестры сдались.
Моник возбужденно сказала:
– Мы с Мари привезли с собой старые костюмы, которые надевали знатные девицы в долине Луары. Думали, что тетушке Жозетт будет интересно.
– Это просто супер! – обрадовалась Нэнси и обняла девушек.
Бесс буквально завизжала от восторга, когда Нэнси сообщила, что девушки согласны.
– Я заеду за Мари и Моник в семь тридцать, – сказала Бесс.
Нэнси попросила, чтобы сестры выступали последними.
– Я постараюсь пораньше закончить с миссис Блэр и успеть на их номер.
Через несколько минут Мари и Моник спустились из своей комнаты в костюмах. Их появление вызвало бурю аплодисментов. Длинные, пышные платья с тесными корсетами были сделаны из тончайшего шелка, расшитого цветами. Платье Мари было синего цвета, его украшали тонкие полоски бархата. На Моник было розовое платье с фестонами из белых кружев.
Девушки сделали высокие прически и припудрили волосы, чтобы они напоминали парики, которые носили благородные дамы восемнадцатого века. На щеке у каждой была маленькая черная мушка – тоже дань моде тех времен.
– Вы произведете фурор, – уверенно сказала миссис Груен.
– Мерси боку, – сказала Мари, слегка покраснев. – Миссис Груен, а вы не поедете на наше выступление?
– Я не собиралась, ведь Нэнси не участвует, – ответила экономка.
Девушки принялись уговаривать ее, и Ханна согласилась.
– Ну хорошо, я переоденусь очень быстро.
Она поторопилась к себе в комнату и вскоре вернулась в темно-синем платье, подобающем случаю. Через несколько минут подъехала Бесс, и вся компания убыла. Нэнси же отправилась к миссис Блэр.
Дверь ей открыла привлекательная женщина лет сорока. Она радостно воскликнула:
– Я нашла в мамином дневнике несколько записей, которые могут быть нам полезны.
Они с Нэнси сели на низкий диван в гостиной и раскрыли небольшую книгу в бархатном переплете. Она была исписана ровным почерком, впрочем, в некоторых местах чернила поблекли.
– Я замучилась расшифровывать мамины письмена, – сказала миссис Блэр. – Речь тут идет, в основном, о путешествиях моих родителей. Иногда с ними ездила и я. Но вообще-то я вечно сидела со своей гувернанткой.
– Тогда в тех событиях, которые вам снятся, – предположила Нэнси, – могла участвовать и гувернантка. Она до сих пор живет во Франции?
– Честно говоря, не знаю. Для меня она была просто «Мадемуазель», да и в дневнике мама называет ее так же. Помню, она была очень доброй. Мне тогда было всего три года.
Миссис Блэр назвала несколько знаменитых шато, в которых они бывали. Среди них было и то, где жили Моник с Мари.
Глаза Нэнси сверкнули.
– Теперь у нас есть с чего начать! Мы объездим все эти шато и будем искать в них девяносто девять ступеней!
– Еще одно место, о котором говорится в дневнике, Шато Луар, было почти разрушено, – продолжала Миссис Блэр, – мама пишет, будто в нем обитал дух алхимика, работавшего там когда-то. Знаешь, Нэнси, в давние времена люди с недоверием относились к химикам и их экспериментам – закон запрещал им творить все эти «чудеса».
– Но они все равно творили их – тайно? – спросила Нэнси.
– О, да. У них была целая система знаков, символов и особых слов, чтобы рассказывать другим членам своего сообщества, чего они достигли.
– Как изобретательно… и смело! – сказала Нэнси.
Миссис Блэр встала и достала с полки книгу, тоже на французском. Она показала ее Нэнси.
– Тут есть один интересный набор символов: Красный Король, Белая Королева, Серый Волк, Черный Ворон и Зеленый Лев. Красный Король обозначал золото, Белая Королева – серебро. Значения Черного Ворона я так и не поняла, а Зеленый Лев означает что-то плохое. Он пожирает солнце – другими словами, это кислота, придающая золоту или серебру зеленый оттенок.
– Как интересно! – воскликнула Нэнси.
– Да, очень, – согласилась женщина, – сложно поверить, что запрещенное искусство алхимиков легло в основу всей современной химической науки. В шестнадцатом веке алхимики считали, что металлы способны расти, поэтому некоторые шахты были закрыты, чтобы у металлов был шанс отдохнуть и вырасти.
Нэнси внимательно слушала, а миссис Блэр продолжала: