— Сказать держа перо Маат в руке — и то, и другое. Но прежде всего, хочу спросить тебя — зачем ты здесь? Только не говори про голод — можно ведь было послать кого-нибудь попроще. И «здесь» — это именно здесь, в крепости Хесефмаджаиу, а не просто в пустыне. От того, что ты ответишь и как, будет понятно — состоится ли наш разговор и доверюсь ли я твоему толкованию сна, сказал Хори и пододвинул гостье кувшин с пивом, из которого торчала трубка для питья.
— Я поняла и увидела тебя, молодой вождь. Но и я тебя попрошу ответить потом так же честно, как скажу тебе все сейчас я сама. Вопрос же мой будет — что и почему ты скрываешь от писца и херихеба? — ответила гостья и деликатно отпила через трубочку из кувшина.
— Да, ты прав. Не только голод причина тому, что я здесь. Про голод я не лгала, и золото для мены мы собрали воистину не сразу, и еды пяти кланам потребно много и быстро. И про двух пропавших колдунов и слуг их — тоже правда. Но я и моя стража здесь не из-за них. Мы знаем уже, что их знаний не хватит для создания проклятья Потерянных душ. И про важных людей ваших земель правда. Но и не из-за них мы явились сюда. Они, как и все в ваших землях, ничего не смыслят в колдовстве. Мы тут по одной причине — меня послал сюда Круг Старших Земли Первопришедших как сильную колдунью, а воинов — как моих стражников. Мы должны найти и казнить смертью лишь одного преступника. Он теперь известен и тебе — из рассказа писца. Ибо проведали мы, что за многими бедами нашей земли в последние годы, включая и мятеж, стоит кузнец тот проклятый, о котором рассказывал нам достопочтенный Минмесу. Мы все полагали его мертвым из-за его старости, но он до сих пор жив и крепок. Он, хоть писец и не поведал того, что сталось с ним после падения князя, скрывался не от вашего царя и его закона, а от Круга, зная, что для него у нас только одно наказание — смерть без посмертия. Кузнец, хоть и стар неимоверно — но ловок и хитер. Как-то прознав про купца, про колдунов-Воронов, он тоже явился на эту встречу. Мы не знаем, с кем он увиделся из ваших Великих людей, и тем более — что там говорили. Но мы знаем, что теперь он старший у тех двух шаманов-воронов, и здесь, в этой крепости Хесефмаджаиу, удаленной и непосещаемой, он должен был показать свое колдовство. Знаем мы это потому, что один из учеников колдуна-Ворона, поняв и устрашившись того, что они сотворят, бежал. И смог не только бежать, но и дойти до наших земель — к Воронам он идти побоялся. Мы спешили, но не успели на само чародейство. И весть добралась поздно, и из-за бунта мы должны были, встреться нам на пути ваши солдаты, выглядеть мирно и безопасно, потому я и взяла свою дочь и прочих женщин. Но они все — сильные колдуньи. Кроме детей, конечно, те еще пока только начинают учиться, а двое так и вовсе слишком малы даже для начала обучения. Безусловно, наших сил не хватило бы ни помешать ритуалу, ни, тем более, победить бунтовщиков. Наша цель — колдун, и мы могли бы похитить его.
— Вы бы и сами не ушли далеко, тем более — с детьми, животными и пленником. Неужели тебе не жалко собственную дочь?
— О нет, караван бы пошел куда и должен, там, где дозволен вольным маджаям обмен — в Кубан или Анибу, как и сказали твои люди. Мы были бы втроем — я, Тур и Чехемау. И мы успели бы развоплотить души кузнеца, и убить его тело, а остальное уже не так важно.
— Вы готовы заплатить своими жизнями за его одну? Что же он сотворил такого, чтобы такая мена стала справедливой? Все знают, что нубийские колдуны самые сильные, и многое делают кровавого и страшного. Я думал, им позволено вашими богами творить такие чары…
— Ты, судя по всему, не видишь разницы между жрецом, магом и шаманом. Колдуном и в вашем, и в наших языках можно назвать их всех. Но они очень разные по своей сути. Дозволь, я тебе объясню. Смотри — вот жрец, он силен, но он силен только в храме и силой своего бога, к которому обращены молитвы и жертвы. В мольбы и чары жрец вплетает силу бога, но эта сила не его, а заемная, из верхнего мира, от богов. Да и сам он живет только в среднем мире. И потому в храме чудеса случаются чаще, я имею в виду настоящие чудеса, а не обман бессовестными легковерных. Жрец-лекарь или херихеб творят чары не используя силу храма, и поэтому сила их, даже при наличии малого алтаря, как у твоего жреца, намного меньше. Лекарь, кроме молитв и заклинаний, обязан знать лекарства и свойства трав, веществ и снадобий, их составляющих, и природу человека и его хвори. Многие, я слышала, занимаются только какой-то одной группой болезней, и достигли в лечении их небывалых высот. Но и они, используя всякие вспомогательные вещи, живут в среднем мире. Шаман же — это совсем иное. Шаман — ходящий по мирам. Посредник между мирами, между людьми и богами и духами. Ибо в верхнем и нижнем мире, кроме богов и душ умерших, живет множество духов, помагающих и мешающих. Шаман уважает жизнь не только людей, но и зверей, птиц, рыб, насекомых, камней и песка. Он всю жизнь учится распознавать движение жизни, духов и богов. Делая что-либо — излечивая, вызывая дождь или ветер, призывая удачу на охоте или губя врагов на войне, он должен это делать так, чтобы движение жизни не нарушилось и соблюдалось равновесие. Равновесие между людьми, богами, самим сущим, и главное — чтобы границы миров не нарушились. Ходя между мирами, он должен не допускать их друг в друга. Потому иногда нам приходится делать то, что вашему народу кажется жестоким и страшным — по требованию духов-покровителей или для соблюдения равновесия. Связав в одном месте, надо развязать в ином. Излечивая, надо взять чьи-то другие жизнь или здоровье. И неважно — птаха эта, зверь, трава или другой человек. Давая плодородие деревне, иногда приходится на поле приносить в жертву жителя этой деревни. Вы тоже это когда-то знали. Для великого плодородия великой страны на празднике Хеб-Сед приносили в жертву царя, чья сила пошла на убыль, и царь с гордостью шел на эту смерть. Быть царем — не счастье, а тяжелая ноша. Но и быть шаманом — не дар, а бремя. Множество запретов налагаются на него. Нарушив их, он утратит свою силу, или даже — саму жизнь. Нарушив же равновесие и отведя беду от себя, он обратит ее, беду эту, на ближних. Или на весь мир. Вылечивая, часто шаман потом болеет сам, ради сохранения равновесия. А тот кузнец своими чарами нарушил сразу множество великих запретов. Он смешал границы миров, он не пустил души умерших в верхний мир. Он погубил невинных. И он не заплатил цену, найдя способ отвести от себя расплату. Но это значит, что, не остановив и не заставив его заплатить за свои провинности, мы впустим в мир беды, вызванные нарушением законов мира, духов и богов и исказим движение жизни. И чем быстрее мы погубим его, тем меньше возмущений будет между мирами. Если же миры совсем перемешаются, то все и вся погибнет — и мир богов и духов, и мир людей, и нижний мир… Так что ты прав, я тут не случайно. Гадания и духи сказали мне, что здесь, в этой крепости, будут ответы на многие вопросы и многое решится. Я думала, что тут мы победим колдуна. Но, добравшись сюда, мы увидели только тебя и твоих людей, а колдун уже остудил свой след и замел его. Я узнала о превращенных в Проклятые души детях и думала, что испытания могущества колдуна на этом завершились. Поначалу писец вызывал мою тревогу — я думала, что он прислан теми Великими, что испытывали колдовские умения кузнеца. Но его рассказ, и, главное, гадание и разговор с духами показали мне, что он тут ни при чем. Намного важнее то, что ты здесь — я вопрошала о жреце, но духи показали, что все теперь будет зависеть от тебя. Поначалу я успокоилась, казалось, что предвещаная беда отведена на время. Однако тревога моя все нарастала, и ночью я почувствовала, что рядом началось событие, грозное великими бедами многому и многим в дальнейшем. Поэтому я с Туром выбежала на двор крепости. И столкнулась с тобой. А дальше было то, что было. И теперь я не предвижу, а точно знаю, что тут, в крепости этой, не случайно не только я, но и ты. Ты — ось, на которой ныне висят весы. А я должна их успокоить. Но скажу тебе сразу — у нас впереди много бед и опасностей. Поэтому важен твой сон и твой ответ на вопрос — почему ты не веришь ни писцу, ни жрецу?