А Его Величество, уже 12 лет как растоптавший жалких врагов на севере, обратил взоры свои на Еуш и Вават и желал теперь раздвинуть границы Юга. Дороги — самое важное для войны после богатств страны и силы войска. Князь взялся за дело очень рьяно. Рабочие команды были призваны, оснащены и снабжены, работы были просчитаны и соразмерены. Были расчищены, углублены, выложены окатанными камнями, уплотнены глиной и сново обожжены старые каналы (сначала те, по которым уже невозможно было проплыть, затем, после их запуска — те два, что работали, затем — еще один новый). На всё ушло всего два месяца. Усерсатет оставил стеллу с очень короткой надписью: «Сделано это заново» и своим именем. Царь был очень доволен. Его волей Усерсатет получил звание «тот, кто входит во дворец без доклада». Усерсатету в это время исполнилось 17 лет. Он был самым молодым князем Юга. Впервые должность стража врат Юга стала именоваться «царский сын Куша». И этим царским сыном был Усерсатет! Он был повсюду, ничего не боялся и все успевал. Все старые правила менялись, если мешали ему. Он не уезжал в столицу, оставляя дела на подручных, а проверял все сам. Он истребил разбойников, этих жалких негров, и купцы и мирные нехсиу его боготворили, а немирные маджаи покорились руке его. Он воистину истребил их, ибо сам расставлял командиров, наставлял воинов, напрвлял отряды и командовал ими, и в направлении их, и в бою. Кони его колесницы были быстры, как шакалы, стрелы — ещё быстрее и удары сильны и смертельны.
Он не давал излишней воли сборщикам дани и владыкам, и малым людям Куша жить стало легче, а дань государю при этом даже возросла, вызывая довольство доброго бога. Рудники и копи росли, и росли сторожевые башни и крепости. По его приказу, кстати, была заложена и эта башня, крепость Хесефмаджаиу. Храмы множились, славя богов и царя, а заодно — и наместника. Власть владыки Юга не простиралась за пороги, и в Абу не было его воли. Однако он построил себе и там тот добрый дворец, резиденцию свою, дивно украшенный и снабженный всякими прекрасными вещами, и вскоре наместник Абу, словно подчиненный к начальнику, ходил к нему внимать словам его и соразмерять решения свои, чего не было доселе от века. В первые два года своего наместничества сделал он больше, чем многие стражи южных врат за две жизни.
Когда Великий на 30-й день третьего месяца сезона Перет взошёл на свой горизонт миллиона лет и пересек камышёвые поля, тогда только князь впервые покинул Куш, ибо невозможно не почтить царя владыке такого ранга, не явившись на церемонию отверзания уст. Погребальные дары Юга и Пунта были неслыханны и богаты, но уместны для столь великого царя и не кичливы.
Царевич Аменхотеп-Хека-Иуну[108], уже больше двух лет бывший соправителем своего величайшего отца, стал в надлежащий срок добрым богом Аахеперура[109]. Теперь Его Величество предстал как прекрасный молодой царь, ставший «хорошо развитым» и завершивший свои восемнадцать лет в силе и храбрости[110]. Было время Перет — когда все новое прорастает и славит Владыку Безмолвия Осириса. Та-Кем была сильна, как никогда, и, казалось, это добрый знак для нового царя. Но не успели завершиться надлежащие погребальные торжества и окончательное восхождение царя на трон, как словно рябь пошла по Великому Зелёному[111]. Окончательное — ибо он более двух лет правил совместно с отцом и большая часть ритуалов была свершена. И уже многие обряды творил он, а не его блистательный отец — уже трижды изливал он семя свое в Хапи, и разливы были высоки, а урожаи обильны, что, несомненно, было добрым знаком богов. Тяжела и властна была десница отца его, и уже лвенадцать лет, с тех пор как были втоптаны в прах полки митаннийского царя Шаушшатару при Каркемише, не дерзали владыки северных покоренных земель, до Речену и Нахарины[112], и уж тем более — Джахи[113], Фенху[114] и Зехер[115] поднять свой взгляд от сандалий его. Но коварные Черноголовые из земли Миттани (тогда так казалось, что это лишь они), не позабывшие еще, как нагло и подло попирали они землю Та-Кем во времена царей-пастухов, не прекращали мелких пограничных стычек и войн все это время. Тут они решили воспрять против доброго бога и вовлечь в это безумие своих давних союзников по тем печальным временам.