– Наши воспоминания когда-нибудь отпустят нас, как думаешь? – С надеждой в голосе вопрошает она.
Я думаю о Даше, о двухмесячном расколе двух судеб, которые когда-то слились в единое целое по общей инициативе, возомнив случайную встречу предначертанным. Брови мои опускаются под давлением накатившего уныния, на лицо натягивают сразу две маски: мнимую серьезность, которая покрывает пытающуюся выбиться наружу опустошенность. Женский образ рассыпается в моих руках и просачивается сквозь мои пальцы, пепел подхватывает воздух и разносит его по всему земному шару, где он ни за что, сколько бы лет ни минуло, сколько бы удобрений не было внесено, не приживется. И мне уже никогда и ни за что не собрать этот женский образ с той самой тесной, но при этом уютной квартиркой, пропитанной сладковатым ароматом женских духов, по крупинкам в единую горстку. Но ведь она здесь! Рядом со мной! Держит меня за руку! Задает вопросы, отвечает – говорит! А я как последний дурак специально путаюсь между реальностью, в которой живу, которой дышу, и глупыми предрассудками, которые лезут в голову только от страха. Страха, что беспрерывно, не давая покоя, преследовал меня в течение двух месяцев. Я настолько свыкся с тем страхом, что он стал моей составляющей, и сейчас мне от него будто не оторваться.
– Не думаю. Впрочем, отпустить значит умертвить, а смерть…
– Андрей! – От злости щеки ее немного багровеют. – Я не терплю! Не терплю! Не переношу это слово! И другие!
– Извини, я вдруг забыл, – “смерть” упомянута была намеренно, чтобы убедиться в том, что она – это именно она. Точно ли эта кукла – моя Даша? Имеет ли она хоть какое-нибудь право носить это имя? – Я хотел сказать…
Она с силой сжимает мою ладонь: крепко ее тонкие руки не позволяют, зато женское личико ее искажается омерзением и желанием заткнуть ладонями уши, однако идти продолжает она так же гордо, напролом, никому не уступая дорогу, заставляя каждого встречного обходить ее стороной. Я то и дело ловлю взгляды, направленные на Дашу и наполненные то уважением, то одобрением, то легкой секундной влюбленностью, то фразочкой, кричащей что-то банальное вроде “боже! как же она красива!”, и ко всем этим говорящим глазам я привык настолько что меня самого охватывает гордость всякий раз, когда я замечал эти взгляды, ведь они напоминают мне о том, какая рядом со мной женщина, правда, за столько лет я привык к ним до такой степени, что уже не замечаю их вовсе. А сейчас я сам был полностью поглощен красотой Даши, чтобы смотреть по сторонам, однако по большей части я стыдливо смотрел под ноги.
– Я не буду упоминать те слова, обещаю.
– Нет, давай потом, сейчас не могу говорить.
– Хорошо, но когда?
– Когда-нибудь потом! Все! Молчи! Меня аж тошнить начинает.
Эта отсрочка перельется в вечность. Я уже никогда не вернусь к той мысли, во всяком случае, по памяти, если только как-нибудь случайно. Самое время отпустить ее бороздить по небесному пространству, как отпускают шарики, наполненные гелием, иначе меня будут ожидать бессонные гляделки в потолок ночью, а ночью мне нужно спать, ведь я хочу видеть с Дашей даже во снах.
Прогулка наша плавно и предсказуемо переливает в молчание… Как же оно опасно! Молчание – неопределенность, предвестник, несформировавшийся до конца разрушитель. Я вглядываюсь в лица, будто те прошепчут мне спасительные слова, – в мою же голову само ничего не лезет. Невыносимый зной пустыни. Ни одной живой, плодотворной мысли… Глупости же мы особо не любим, хоть и частенько, бывает, щебечем их, но сейчас им определенно нет места среди наших слов.
– Знаешь, внутри меня какие-то странные чувства, не могу в них разобраться.
– Почему же?
– Не знаю, говорю же.
– Ладно, а что ты чувствуешь? – Спрашиваю я.
– Какую-то опустошенность. Полную опустошенность, будто что-то украли. То, чем я очень когда-то дорожила, что было моей составляющей. Чем обычно я занимаюсь по вечерам? Какой же глупый вопрос, правда?
– Ну… Сидишь за книжками или в телефоне. Иногда мы вместе смотрим фильмы или сериалы. Может, сегодня как раз что-нибудь включим?
– Например?
– Какую-нибудь мелодраму. На примете ни одной, дома выберем, – она кивает головой в знак согласия, и тут же на мою голову с глубокого неба невидимой кометой спадает озарение. – Давай вместо фильма пересмотрим фотографии? Мы к ним так давно не прикасались.
– Ты ведь так их не любишь, – удивляется она. – Что происходит? Ты что, где-то провинился? Или настолько соскучился? – Подразнивает она, отчего меня пронзает секундное отвращение.